Еврейский Кременчуг — седая печаль старинного кладбища
10.10.2010 07:00
(Шепот надгробных плит)
Автор — Барух(Борис) Бабилуа.
Иудейская община сформировалась в Кременчуге более 200 лет назад. В городе жили и творили замечательные светочи еврейского народа, среди которых следует упомянуть:
раби Лейба из Дубровны;
его сына-Ицхака Айзика и его жену Сару — дочь великого раби Нахмана из Браслава, покоящегося в Умани;
последователей и учеников раби Нахмана:
раби Хайкеля — кантора, провидца и чудотворца;
раби Шмуэля — сына раби Абы;
главного раввина города — раби Аарона Заславского, который был зятем раби Нахмана из Браслава и внуком основателя движения ХАБАД раби Шнеура Залмана из Ляд («Алтер Ребе», могила которого находится в городе Гадяч Полтавской области) и его жену Хаю — дочь раби Нахмана из Браслава;
раби Буню Шпивиковского;
раби Хаима — сына раби Нахмана из Чигирина и других праведников.
Еврейская община города развивалась и процветала настолько успешно, что город Кременчуг называли «Украинским Иерусалимом» и «Хасидским раем». В городе находилось множество синагог, ешив, хедеров (школ изучения Торы) и других еврейских заведений и организаций, впоследствии закрытых советской властью, после революции 1917 года. Наряду с другими общинами, в Кременчуге существовали большие общины Любавических, Браславских, Слободских и Чернобыльских хасидов, а после нескольких переездов в городе обосновалась известная ешива «Кнэсэт бэйт Ицхак» из местечка Каменец, во главе которой стоял раби Борух Бэр Лейбович, который начал исполнять обязанности городского раввина вслед за своим тестем — раби Авраамом Ицхаком Циммерманом (светлой памяти).
Раби Борух Бэр продолжал быть городским раввином вплоть до времени, когда вынужден был скрываться, в связи с усиленным преследованием со стороны НКВД.
В 1844 году приверженцами Хабада в городе была основана Любавическая ешива. Филиалы её, будучи уже на нелегальном положении, в советское время продолжали функционировать подпольно. Благодаря деятельности посланника любавического ребе, раввина Иосифа Тумаркина, движение Хабад стало в Кременчуге весьма влиятельным.
В начале двадцатого столетия обязанности городского раввина в Кременчуге исполнял кандидат права Абрам Аронович Файденберг.
Во время погромов гражданской войны, раввин общины браславских хасидов реб Авроом Штернгарц с семьёй был вынужден бежать в Кременчуг из Чигирина. Браславские хасиды Кременчуга тут же сделали Реб Авроома лидером общины. В Кременчуге,как уже подчёркивалось, было много любавических хасидов. Один из них как-то обратился к Реб Авроому с вопросом, не мог бы тот дать небольшой урок по Торе. (Надо заметить, что Реб Авроом был потрясяющим знатоком еврейской философии, и знал многие места из Писаний наизусть. Причём он не просто знал еврейские книги и книги основателей хасидизма — Баал Шем Това и Маггида, а буквально жил ими, поэтому не случайно его называли Лебедикер Ликутей Моаран «Живым воплощением хасидского духа»). Реб Авроом согласился даватьть уроки, и в синагоге собралась большая хабадская аудитория. Во время урока по книге «Тания», реб Авроом приводил также соответствующие теме места из других источников и Ликутей алахот( свод законов еврейской жизни). Хабадников так воодушевил этот урок, что после его окончания, один из них подошёл к Реб Авроому и попросил давать такие уроки регулярно, добавив, что их надобно давать во всех хабадских общинах! (Его впечатлили практические выводы и применение хасидского учения в уроке реб Авроома).
Однажды на один из таких уроков попал какой-то приезжий старый хабадник, который не жил в Кременчуге. Не привыкший к такому подходу, где «Баал аТания» чередовался с «Ликутей Моаран» и «Ликутей алахот», который давал браславский хасид, он резко выразил крайнее недовольство, заявив что, мол, нечего слушать такие уроки, которые ещё и не хабадники дают! После чего, выходя из синагоги, он, споткнувшись, упал с лестницы и сильно ушибся. Его состояние стало ухудшаться, и поняв, что это произошло из за его слов, он попросил срочно принести его к реб Авроому, где извинился, сказав, что не подозревал, что тот праведник. После этого он выздоровел, и с тех пор хабадники без проблем ходили на занятия к реб Авроому.
В городе Кременчуге было три синагоги: «синагога Шнейдера», где молился известный регент Берл Ротман, «Синагога Хура» и «Поэль Цедек», где располагалась ешива (религиозное учебное заведение). В центре ее была большая печь, и она стала местом, которое часто студенты — ешиботники выбирали для сна.
Многие еврейские молитвенные дома были частными (дома Циперштейнов, Гольдштейнов, Вергуновских, напр.), либо принадлежали различным артелям (папиросников, шорников, извозчиков, бакалейщиков).
В Кременчуге некоторые из «балабатем» (хозяев) кормили учеников ешивы у себя дома, в то время как другие жертвовали деньги — 20 копеек — так что мальчики могли сами покупать себе еду. Не то, чтобы последние не хотели кормить учащихся у себя, просто они не имели места для этого.
Одним из домов, в котором по вторникам кормили студентов ешивы, был дом любавического хасида раввина Рапловица. По субботам семья городского промышленного магната Гурари часто принимала и кормила евреев.
Центральная ешива в Кременчуге была хабадской. О руководителе ешивы в истории почти ничего не сохранилось. Воспоминания евреев — кременчужан свидетельствуют, что он был высок и симпатичен, но, увы, мы не знаем даже его имени. В кременчугской ешиве не преподавали хасидут (хасидское учение), уровень изучения ниглех (талмудических произведений) был очень высок. По аналогии с просвещенной Литвой ешиву в Кременчуге можно было назвать «Иерусалимом Украины».
Большинство ребят праздновало бармицву (достижение 13-летнего возраста, когда мальчик считается совершеннолетним полноценным членом общины) со своими семьями, на торжественную церемонию они отпускались домой.
Здание Главной Хоральной синагоги, по улице Квартальной, было разрушено при освобождении Советской Армией Кременчуга в 1943 году. Осталась неповрежденной единственная одноэтажная синагога, располагавшаяся рядом с Главной Хоральной. Тайно евреи продолжали приходить на молитву. На синагогальном дворе стоял дом раввина, где жил он с семьей. Во время оккупации города немецкими войсками семья ребе пряталась в подвалах синагоги. Там их нашли нацисты и расстреляли на месте. После войны были обнаружены их останки.
В послевоенные годы в здании бывшей синагоги размещалась суконная фабрика, позже бухгалтерская школа и туристский клуб. В 1994 году уникальное историческое и архитектурное здание совершенно сгорело при пожаре, восстановлению не подлежало, и было снесено.
Мало кто сегодня знает, что в городе Кременчуге жили две дочери великого раби Нахмана из Браслава: Сара и Хая со своими семействами. О судьбе дочерей раби Нахман всегда очень пекся и беспокоился. Он писал дочерям трогательные и теплые письма. Вот одно из писем, адресованное дочери Саре в Кременчуг:
«Год 5569 (1809). С Б-жьей помощью! Третий день недели, 12 день месяца-утешителя ава.
Мир моей любимой дочери, скромной и разумной г-же Саре! Мир и благополучие да осенят твою жизнь и жизнь твоего супруга, твоего прелестного сына и твоей умницы-дочки. Амэн!
Вскоре после твоего отъезда отсюда я получил письмо, касающееся состояния здоровья твоей достойной тещи да дарует ей силы Всевышний, амэн! Со своей стороны могу сообщить, что состояние моего здоровья, с Б-жьей помощью, удовлетворительно. Признаться, мне очень недостает веселых проказ твоего возлюбленного сына Исраэля. После вашего отъезда в доме стоит тишина. Уповая на Благословенного, жду от тебя добрых вестей.
От твоей милой сестры Мирьям получил письмо, отправленное из Одессы. Их корабль отчалил в 7-й день месяца авa-утешителя. Она пишет, что преисполнена радости. Все опекают ее. Передает привет.
Прошу тебя, поступай так, как я тебе велел. Меньше занимайся домом. Не отказывай себе в мясе и вине. Твое здоровье дороже для меня собственной жизни. Весть о том, что ты совершенно здорова, продлит мою жизнь.
Твой отец, ожидающий от вас вестей воистину благих. Нахман бэ-раби Симха».
Жил в Кременчуге и брат раби Нахмана Ехиэль, который был главой браславских хасидов и которому, в связи с непростым положением в городской общине, раби Нахман писал:
«Написано в Заславе, в году 5567 (1807). С Б-жьей помощью! Второй день недели, когда читается глава Торы “По законам Моим”.
Любимому брату моему и доброму другу, несравненному учителю моему, совершенному в мудрости раву Иехиэлю Цви, да светит светильник его. Получив твое письмо, я испытал крайнее огорчение. Как могли эти злые люди набраться такой наглости по отношению к тебе! Не перестаю изумляться тому, что добро не поднялось против них и не поразило зло. Возлюбленный брат мой, душа и сердце мое, не страшись их, мужайся, находя каждодневную опору в Торе и в благоговении перед Всевышним, как договорено у нас с тобой. И да будут заслуги отцов твоих тебе в помощь. Ибо все это направлено к тому, чтобы возвеличить тебя, укрепить достоинство твое и обострить твой разум. Ведь подобно тому, как росток расцветает и превращается в дерево лишь после того, как истлеет семя, зароненное в землю, так и ты возвеличишься и принесешь плоды свои миру, лишь пройдя через унижения, будучи втоптан во прах. Знали бы нечестивцы это, уж, верно, не стали бы тебя поносить, ибо стремление их только ко злу.
Да будет известно тебе, что я намерен оставаться здесь, в Заславе, примерно три месяца, после чего разъяснятся мои дальнейшие намерения. В здоровье супруги моей, после первоначального изменения к лучшему, наступило ухудшение. Она слабеет с каждым днем. Расходы, связанные с этим, велики: сорок-пятьдесят червонцев только на жизнь.
Брат мой любимый, друг моей души! О благополучии твоем молюсь постоянно, жду от тебя добрых вестей и надеюсь скоро увидеть тебя в добром здравии и благополучии.
Нахман, сын раби Симхи, да охранит его Всевышний.
Моя жена шлет привет твоей супруге, моя дочь Мирьям приветствует всех вас… Привет твоим сторонникам и приверженцам. Крепитесь духом и мужайтесь, деяния ваши праведны в мире этом и в мире грядущем.
Нахман бэ-раби Симха.»
О том что в Кременчуге похоронен рав Хаим — сын Чигиринского рава, говорится в книге «Сиах сарфей кодеш»:
«Рав Хаим, сын рава Нахмана из Чигирина, похоронен в Кременчуге, куда он бежал из Чигирина вместе с другими беженцами во время 2-й мировой войны». Сиах сарфей кодеш (Бреслев), т.4; гл. 630
Это известно со слов его товарища, старейшины браславских хасидов прошлого поколения рава Леви-Ицхака Бендера. В книгах «Хайей Моаран», «Ямей Моаронат», «Олим ле труфа» и других встречается множество упоминаний о том, что в Кременчуге жили дочери раби Нахмана и его ученики.
Совершенно очевидно, что многие из них похоронены на еврейском кладбище, которое существовало в городе, в районе под названием «Реевка», с незапамятных времен и которое в советское время стало частью закрытой военной базы с артиллерийскими складами. Как военный объект, территория тщательно охранялась, и всякий доступ к захоронениям строго пресекался. Надгробные плиты были безжалостно вырваны и использованы в качестве оснований складских помещений, объектов и зданий, а также применялись для мощения дорожек и подъездов на артскладах.
От самого кладбища почти не осталось следов.
Сегодня территория больше не является закрытой, военной базы уже не существует, и место это стало привлекать всякого рода «искателей приключений», «чёрных археологов», « сталкеров», бомжей и людей, приезжающих отдохнуть на искусственно созданное военными озеро. Многие, купающиеся и отдыхающие здесь люди, просто не знают, что, фактически, ступают по многочисленным фрагментам и купаются в озере, на дне которого покоятся еврейские останки. Многие, просто игнорируя этот факт, цинично устраивают пикники — «отрываются» — на разбросанных повсюду надгробных плитах.
Представители городской еврейской общины в интервью местным СМИ заявляли следующее:
«Сил нет заняться вопросом сохранения еврейских захоронений. Молодых представителей общества мало, и есть другие вопросы, — говорит председатель еврейской общины Кременчуга Евгений Поляк, — кризис везде и поэтому вопросами защиты достопримечательностей еврейской истории общество не будет заниматься. Пусть всё идёт, как идёт, — говорит председатель общины (идёт, как идёт — означает, что могильные камни с надписями на иврите, как и раньше, будут брать для чужих захоронений и использовать для фундаментов частных домов? — авт.). Понимаете, в чём дело: ничего мы не делали и не реставрировали. Сил не хватает, а в связи с кризисом тем более не до этого. Сейчас у всех сложное материальное положение. Мы обращались к мэру города Николаю Глухову и он никогда в помощи евреям не отказывал. Но сейчас от нас не зависит ничего, и на то, что там происходит, мы повлиять не можем».
А тем временем кладбище продолжает разрушаться; буквально на глазах «левые археологи» копают, роют и тоннами ворочают землю, подобравшись уже вплотную к захоронениям цадиков. А власть молчит!
Василий Хоменко, заместитель мэра Кременчуга по гуманитарным вопросам:
— То, что копают на этом кладбище все, кому не лень, — это правда. Пересевают землю ситами и ищут. Если бы ничего не находили в земле, то и не искали бы. Мы были на этом месте с мэром Николаем Глуховым. И могу сказать, что в данном случае ту же проблему перезахоронения человеческих костей может решить еврейское общество города. Это в том случае, когда идёт речь о запущенном еврейском кладбище. Эту проблему можно решить через общее участие национальных обществ.
Нам удалось «выловить» одного из «копателей» и вот, что он поведал:
«Мы давно здесь “работаем” и ищем пули от старых винтовок и свинцовые пломбы от ящиков со снарядами и гранатами. Нас интересует цветной металл, поэтому мы и копаем».
Поиски свинца, которые проводят местные археологи, несложные. Они просто перекапывают землю лопатами на один штык, далеко в землю не углубляются. Удаётся ли что-то найти? «Да, попадаются старые царские ордена, иногда гранаты. Но больше всего — свинцовые пули. На этом месте, по-видимому, очень давно, из них выплавляли свинец, поэтому он попадается чаще всего», — говорит молодой копатель.
Территория старых склепов, откуда уже тянут кирпич, перекопана за последние 50 лет не один раз. Сначала здесь искали золото. Потом — цветной металл. Сейчас поиски прекратились, потому что двухсотлетние сооружения надругательства уже не выдерживают — валятся на глазах.
Копатели находят не только металл. Человеческие кости под деревьями часто попадаются. Откуда они? Наиболее вероятно и правдиво: кости растянули из старинных еврейских могил во время проведения археологических раскопок. Тянули не только кости — рядом захоронение советских воинов, датированное 1944 годом. Типичный еврейский памятник возвышается над могилой красноармейца — советского воина Ивана Кондратьева, уроженца Калининской области, умершего в Кременчуге. Наверху памятника самодельная красная пятиконечная звезда. С лицевой стороны памятника — фамилия красноармейца, с другой — замазанная фамилия еврея, у которого этот памятник отобрали.
У покоящихся евреев отобрали не только памятник. Гранитное ограждение, установленное на месте захоронения красноармейца, тоже сооружено из еврейских надмогильных плит. У того, кто таким способом увековечивал имена погибших советских воинов, проблем не было. Надмогильными плитами на территории бывших артиллерийских складов усеяно всё — фундаменты бывших зданий, дороги. Наши предшественники, очевидно, были людьми простыми и, как говорится, без комплексов. У мёртвых отобрали не только могилы, надмогильные плиты и памятники, но и имя.
На правом берегу Днепра расположен пригород Кременчуга — Крюков. И здесь тоже существовало своё старинное еврейское кладбище. Историческая справка свидетельствует: «Посад Крюков, принадлежащий ныне к г. Кременчуг, находится вблизи места, где произошла легендарная Куруковская битва и где, вероятно, казаками был заключен куруковский договор 1625 г. Первое упоминание о поселении Курукове находим в 1676 г. С 1764 по 1784 гг. был Крюковский уезд Новороссийской губернии. С 1784 по 1796 гг. Крюков местечко, затем посад; присоединен к Кременчугу указом Павла I, но действительное соединение произошло лишь в 1817 г.»
В районе под названием «Кострома», в тогдашнем посаде Крюков, был выделен участок под еврейское кладбище. Известно, что при прокладке железнодорожного полотна николаевской железной дороги, оно должно было пролегать по территории кладбища, как бы разрезая его надвое. Евреи восстали против этого вопиющего факта и, вообще, игнорировали железную дорогу, предпочитая передвигаться на извозчиках. Кладбище просуществовало вплоть до тридцатых годов двадцатого столетия и буквально за пару ночей было стерто с лица земли органами НКВД. На территории проводились расстрелы граждан. Во время оккупации Крюкова немцами, в 1942 году, на бывшем кладбище также расстреливали горожан. Доподлинно известно, что на территории Крюковского еврейского кладбища похоронены многочисленные ученики и последователи раби Нахмана из Браслава. Местные жители находили отдельные памятники, надгробия, фрагменты и останки вплоть до 60-х годов. И сегодня вдоль железнодорожного полотна можно увидеть лежащие плиты с еврейскими фамилиями. Кладбища больше не существует, а стоящие на костях частные дома вплотную лепятся к железной дороге.
Нами был отмечен вопиющий факт: в основание памятника Крюковскому купцу первой гильдии Чуркину положены еврейские плиты. Очевидно, что они взяты со старинного еврейского кладбища и перенесены на соседний участок, сохранившийся и доныне.
В 1989 году браславским хасидом — равом Исраэлем Меиром Габаем, с целью спасения кладбищ, братских могил и могил еврейских праведников по всему миру, сохранения старинных синагог и памяти о великом еврейском прошлом было основано Общество «Огалей цадиким» («Шатры праведников»).
В конце восьмидесятых годов предыдущего века, с падением «железного занавеса», когда туристы и паломники начали посещать страны восточной Европы, они были потрясены ужасным состоянием остатков еврейского прошлого: синагоги осквернены, кладбища разорены и разрушены и т.п. Тяжкий жребий выпал на долю могил многих великих представителей еврейского народа и его праведников. Родилась немедленная потребность в деятельности общества «Огалей цадиким».
С тех пор члены общества «Огалей цадиким» успели починить сотни могил, почистить и огородить десятки еврейских кладбищ, построить синагоги и дома для приема гостей рядом с могилами праведников. Кроме того, общество «Огалей цадиким» финансирует охрану и зажигание постоянной свечи памяти над могилами праведников по всему миру.
Сегодня общество действует по всему миру, но главным образом, в восточной Европе и на Земле Израиля. Финансирование производится только из частных пожертвований, и находится под контролем раввинского совета.
После больших усилий в Меджибоже удалось построить склеп над могилой Баал Шем Това, рядом с которым действует территория, называемая «район Баал Шем Това», включающая спальные комнаты, синагогу, микву, столовую. Восстановленная дорожка ведёт паломников к могиле Бааль Шем Това. Кроме того, в результате многолетних трудов, обществу «Огалей цадиким» удалось построить точную копию древней синагоги Бааль Шем Това, и сейчас реставрируется синагога раби, автора книги «Огев Исраэль» из Апты, который был раввином в г. Меджибож.
В Кременчуге же ситуация складывается весьма не просто.
В 2008 году кладбище с захоронениями праведников посетил рав Исраэль Меир Габай — глава всемирной организации «Оалей Цадиким — Гэдэр Авот» («Шатры праведников»). При поддержке семьи Бабилуа, многих евреев — приверженцев движений Браслав и ХАБАД, были установлены стелы с памятными мемориальными надписями на иврите на артскладах и в Крюкове.
В последнее время территория бывшего еврейского кладбища стала темой постоянных дискуссий и дебатов, участок стал привлекать многих инвесторов и служит темой для постоянных скандалов. Корпорация Столица (Киев) пыталась начать строительство жилого микрорайона Озерный в Кременчуге на месте бывших военных складов (на костях!). По информации представителей городской администрации, «жилой микрорайон будет построен на участке площадью 89 га. Всего здесь будет 549 тыс. кв. м жилья, в том числе площадь первой очереди 149 тыс. кв. м. Также будет создана социальная инфраструктура магазины, детские сады, школа, аквапарк, подземные паркинги, православный храм. Участок, на котором будет построен микрорайон, расположен в сложных геологических условиях на гранитной платформе. На этой территории не были проложены инженерные коммуникации, создание которых требует значительных затрат, в то же время участок находится недалеко от исторического центра города и на нем находится озеро. К строительным работам будут привлечены местные строительные компании. Проект позволит возобновить работу некоторых местных заводов, в частности, завода силикатного кирпича».
И ни слова о еврейских захоронениях! Власти города упорно закрывают глаза на проблему старинного кладбища.
К строительству так и не приступили: тяжелая политическая и экономическая ситуация в Украине сорвала грандиозные планы. А может быть Творец?
А тем временем кладбище продолжают растаскивать и разрушать. Дальнейшая его судьба неизвестна. Неужели мы потеряем еще один уголок еврейской истории с уникальнейшей природой, с двухсотлетними деревьями и с могилами наших святых цадиков? Не хочется верить! Не допустит Б-г!
В Кременчуге проживали и останавливались многие выдающиеся деятели еврейского происхождения: Авраам Шленский, Шолом Алейхем, Эммануил Казакевич, Бенцион Рубштейн, Нохум Лабковский, Леонид Утесов, Анна Гузик и др.
Неужели завтра Кременчуг станет безликим?
Писать о былой истории Кременчуга можно до бесконечности, здесь же хочется обратить внимание на судьбу старинного еврейского кладбища, привлечь к проблеме его сохранения еврейских меценатов, наших бывших соотечественников, проживающих в различных уголках мира, еврейские фонды и организации.
Всех, кому не безразлична судьба еврейского кладбища в Кременчуге, могил цадиков, просим обращаться к представителям международной общественной организации «Оалей Цадиким Гэдэр Авот» в Полтавском регионе — Борису и Люсьене Бабилуа по адресу:
39600 Украина
Г. Кременчуг, Полтавской области.,
Интернациональный переулок, дом 6, квартира 1
Адрес электронной почты: kehilat_sara@ukr.net
Когда-то так казалось,
Что всюду будут вечны
Еврейские кварталы, еврейские местечки,
Сады, дома, крылечки, — уже давно пропали;
Разгромлены местечки и взорваны кварталы.
Разбитые кварталы и стёртые местечки, —
Души мемориалы, что погрузились в вечность.
В окошке узком догорела свечка
И уж давно всё в запустении тут.
Мы родом из еврейского местечка,
воскресенье, 10 октября 2010 г.
пятница, 8 октября 2010 г.
ГЕРМЕНЕВТИКА ЕВРЕЙСКИХ ПРЕДСКАЗАНИЙ О ВОЙНАХ В "КОНЦЕ ДНЕЙ".
"Большая синагога.Кременчуг.ХIХ в.".
Ежегодная научная студенческая конференция «Б-Г. ЧЕЛОВЕК. МИР» (24 декабря 2000 г. С.- Петербург).
РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ, ФИЛОСОФИЯ, Б-ГОСЛОВИЕ.
С Б-жьей помощью.
Б. Т. Бабилуа (студент кафедры б-гословия РГА, С.- Петербург).
ГЕРМЕНЕВТИКА ЕВРЕЙСКИХ ПРЕДСКАЗАНИЙ О ВОЙНАХ В "КОНЦЕ ДНЕЙ".
"Ближневосточный кризис". "Арабо-израильский конфликт". "Проблема территорий". "Вопрос об Иерусалиме". "Кипящий котел".
Сегодня эти темы не сходят со страниц газет, журналов, звучат по радио и телевидению. Политики предлагают различные способы по урегулированию, экстремистские организации призывают к разжиганию войны. Компромисс не найден. Конфронтация. Льется кровь, гибнут люди, разрушаются святыни, попираются нравственные принципы. На Святой Земле — мерзость запустения и разгул нечестия перед началом тяжких бедствий и кровавых войн, грядущих в скором будущем.
Мы живем во время удивительно сбывающихся пророчеств. Как предсказано еврейскими пророками, войны, которые разразятся в этом процессе, будут происходить по вполне естественным причинам: вследствие международных распрей, территориальных притязаний и т.д. Пророки предупреждали обо всем этом для того, чтобы бедствия не пришли внезапно и были люди готовы, иначе можно впасть в отчаяние и потерять надежду на избавление, не дай Б-г.
Объектом настоящего обзора послужили различные древнееврейские источники, описывающие проблему войн в "конце дней" и вопрос о будущем человечества по иудейским предсказаниям. Я не буду касаться здесь проблемы в целом контексте, лишь попытаюсь рассмотреть отдельно взятые указания пророков на приход Гога в Иерусалим, о войнах Гога и Магога и о роли России в этом конфликте. Приведу также различные интерпретации из Талмуда, каббалистических трактатов и древних манускриптов, над которыми пришлось работать.
Что означает "Гог" в 38 и 39 главах Книги пророка Иезекииля? Очевидно, что это — название народа, поселившегося на земле Магога. По свидетельству Плиния Старшего (5. 25), именем Гога и Магога назывались цари ассирийские и соседних с Ассирией стран. Здесь также подразумеваются народы и все царства, которые восстанут в последнее время по обольщению сатана, против Святых Б-жиих и Царства Г-сподня и долженствующие погибнуть вместе с их обольстителем в озере огненном и серном. Это относится к самым последним временам мира. Слово же "Магог" означает страну, также как Рош, Мешех и Тувал, стоящие рядом с ним. Гог во главе Магогского народа некогда прийдет с севера и вторгнется в страну Израилеву. Этим нашествием должен осуществиться Б-жественный суд над Гогом, все воинство которого будет истреблено и погребено вместе с Гогом на месте, названном в память этого события долиною полчищ Гогова. Греки называли словами Гог и Магог скифов (по Гезению) — северный народ. Арабы говорят vajuji и majuji. Филологи утверждают, что в слове "Магог" слог "ма" означает страну, а все оно означает страну Гога. Вероятнее всего, под данными словами понимаются все северные скифские племена, от которых позднее произошли славяне, татары и т.п. Не следует заключать, что в действительности когда-либо существовал царь, называемый Гогом, или народ, называемый Магогом. Несомненно, что с веками эти названия стали символическими для всех северных народов («Энциклопедия Британика»).
"Ты же, сын человеческий, изреки пророчество на Гога и скажи: так говорит Г-сподь Б-г: вот Я – на тебя, Гог… И поверну тебя и поведу тебя, и выведу тебя от краев севера и приведу тебя на горы Израилевы… Падешь ты на горах Израилевых, ты и все полки твои, и народы, которые с тобою"… (Иезекииль 39).
"И поднимешься на народ Мой, на Израиля, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни, и Я приведу тебя на землю Мою, чтобы народы узнали Меня, когда Я над тобою, Гог, явлю святость Мою пред глазами их" (Там же, 38:16).
Пояснения Малбима на эти слова из Талмуда: "Вот Я – против тебя, Гог, князь верховный Мэшеха и Тувала [трудно установить сегодня, что это за народы]. Сыны Эдома ["красный", ивр.] разрушили Второй Храм, и с ними были Мэшех и Тувал [Туваль, ивр.]; римляне-разрушители стояли во главе народов, которые впоследствии, на основе принятого ими христианства, получили общее имя "Эдом", как это пояснили многие комментаторы и как подробно объяснил рабби Ицхак Абарбанель. Г-сподь желает в конце дней собрать на месте преступления сынов Эдома и сынов Ишмаэля, в чьи страны был изгнан народ Израиля, и где он вынес неимоверные страдания. И тогда — спустит Он их в долину Иеошафата" [в Иерусалиме между Храмовой и Масличной горами].
Приход Гога в Иерусалим встречается у пророков и без упоминания имен "Гог" и "Магог":
"Так говорит Г-сподь Б-г: не ты ли — тот самый, о котором Я говорил в древние дни чрез рабов Моих, пророков Израилевых, которые пророчествовали в те времена, что Я приведу тебя на них?" (Иезекииль 38:17). Поясняет Радак: "… через слуг Моих, пророков… — через Иезекииля и Захарию, и несмотря на то, что Захария не упомянул имена "Гог" и "Магог" в 14-ой главе своей книги, все же там говорится, несомненно, о той войне".
"Гог" — имя правителя страны "Магог": "Сын человеческий! Обрати лице твое к Гогу в земле Магог…" (Иезекииль 38:2). Из книги "Берешит" (10:2) видно, что Магог — второй сын Иафета, как сказано там: "Сыны Иафета: Гомер и Магог…"
Одним из внуков Эсава-Эдома был Амалек, родоначальник народа, ставшего самым заклятым ненавистником Израиля. Даже после разгрома царства Амалека израильским царем Шаулем (XI в. до н.э.), отпрыски последнего их царя, Агага, всюду, где только могли, стремились к уничтожению евреев. В этом наиболее отличился Аман, сановник персидского царя Ахашвероша (книга "Эстер"). Как Аман, потомок Эдома властвовал над Персией, названной так по имени сына Яфета.
"Когда Агаг, после ранения его царем Шаулем, сидел в темнице, он плакал и причитал: "Горе мне! Неужто будет стерто с белого света все потомство мое?" Произошел от него Аман на белый свет" (Элияу Раба, рав Анан, Вавилон, III в.).
"…После царь Ахашверош возвеличил Амана, сына Амдаты, Агагиянина, и, вознес его, и положил ему место выше всех сановников, что были при нем" (Эстер, 3:1). Отсюда — Аман властвовал над народом Персии).
[Трактат “Йома”, 10,б]: "Сказал рав Иосеф: "Тирас" — это Персия". – Тирас же был младшим сыном Яфета (Берешит, 10:2): "Сыны Яфета: Гомер и Магог, и Мадай и Йаван, и Туваль, и Мэшех и Тирас." (Народ Персии – потомки сына Яфета).
[Элияу Зута, гл.19]: "И сказал Вс-вышний Циону: "Вот тебе сыновья и первенцы его ("военачальники и правители" — Иешуат Яаков), потомство Амалека, внука Эсава…" (Правители Царства Злодеяний — потомки Эсава).
В конце дней Гог станет во главе всех сыновей Иафета, обитающих по соседству с Россией. (Трудно точно установить сегодня, какие именно народы имеются в виду, так как названия и обозначения географических территории - в древней транслитерации):
[Иезекииль, 38:1-2]: "И было ко мне слово Г-сподне: Сын человеческий! Обрати лице твое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Тувала…" — Тора (Берешит, 10:2) повествует, что тремя младшими сынами Иафета были Туваль, Мэшех и Тирас. В трактате "Йома" (10,а) о них сказано: "Туваль — это Бэйт-Унайки, Мэшех — это Мусия, а о Тирасе разделились мнения рабби Симай и мудрецов, — он говорит: "Это — Бейт-Тирайки", они же говорят: "Это — Персия".
[Тора Тмима (сборник цитат из Талмуда и Мидрашей; Барух Алеви Эпштейн, Пинск, 1902 г.)] Глава Бэрэшит: "Туваль — это Бейт-Унайки". В Иерусалимском Талмуде и в Мидрашах есть другая версия: вместо "Бейт-Унайки" там написано "Битуния", что находится в Малой Азии на берегу Черного моря, "Мусия" же — область по соседству с Битунией.
[Иосиф Флавий, "Иудейские древности", ч.I, гл.1]: "Тирас — это русские, живущие на реке Бира, впадающей в море Горэн". (На реке Бира нынче находится город Биробиджан, Хабаровский край, ЕАО(?)).
Рабби Хисдай Ибн-Шапрут (выдающийся еврейский мудрец и политический деятель арабской Испании IX в.) в своем послании к хазарскому царю назвал его "главой Роша, Мэшеха и Туваля", ибо государство его было расположено на юге России, и по преданию, рабби Хисдай знал, что именно эти районы названы в книге Иезекииля "Рош, Мэшех, Туваль". В книге "Берешит" ("Бытие") эти имена чередуются от старшего к младшему. У Иезекииля же порядок изменен, а вместо "Тирас" написано "Рош". Возможно, эта перестановка означает, что во времена Гога во главе будет стоять младший [как сказано у Даниила о последнем маленьком роге; на иврите "РОШ" — глава, голова].
Вместе с потомками Эдома приидут в Иерусалим и народы Европы, Азии и Африки.
[Иезекииль, 38:5-6]: "Персов, Ефиоплян и Ливийцев с ними, всех со щитами и в шлемах, Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма от пределов севера, со всеми отрядами его, многие народы с тобою".
"Парас" — известен сегодня как Иран (Персия).
"Куш" — помимо народов Африки, этим именем называют и Индию (потомок Куша). В трактате "Санэдрин" (108, а) говорится, что внук Ноаха по имени Куш был чернокожим.
"Пут" — Малбим поясняет, что это область, граничащая с Египтом.
[Берешит, 10:3]: "А сыны Гомера: Ашкеназ, Рифат и Тогарма".
Согласно Иосифу Флавию, "Ашкеназ" — Германия, "Рифат" — Британия, "Дом Тогарма" — десять народов, в состав которых входят болгары, венгры, другие народы, часть которых живет в бассейне Дуная.
Кто такой "Гог" и что у него за царство, окончательно выяснится лишь тогда, когда поведет он свои войска на Иерусалим.
[Пояснения Малбима на книгу Иезекииля, гл.38]: "Слова "так сказал Б-г: "Разве ты не тот…" свидетельствуют, что имена "Гог" и "Магог" забудутся, и никто даже знать не будет, что за народ в устах пророка был назван "Магогом", и что за царь, имя которого "Гог". Лишь когда пойдет он на Израиль, сбудутся слова пророка, и поймут — это и есть царь "Гог", о котором пророчества. А слова "в конце дней будет это: и приведу Я тебя на землю Мою, дабы знали Меня народы, когда освящусь Я через тебя пред глазами их, Гог!" означают, что в конце дней будешь ты "Гог", ибо только тогда и узнают, что ты и есть "Гог".
После тщательной подготовки к войне, Гог пойдет на Иерусалим три раза.
[Иезекииль, 38:7]: "Готовься и снаряжайся, — ты и все полчища твои, собравшиеся к тебе, — и будь им вождем".
[Пояснения Малбима к гл.38 Иезекииля]: "Есть у мудрецов предание: три раза пойдет Гог на Иерусалим, ибо приход его упоминается трижды: у пророка Иезекииля – дважды (гл.38 и гл.39) и один раз - у Захарии (гл.14)".
Перед пришествием Машиаха русские военные корабли причинят много страданий странам Востока и Израилю.
[Бэмидбар, 24:23-24]: "…и сказал (Билам): "Горе живому, когда Бог совершит это! Придут корабли от Китима…" Арамейский "Таргум Онкелоса" (II в.) гласит: "Выйдут корабли из Рима". А "Таргум Йонатана" (I в.) добавляет: "Корабли с оружием и людьми выйдут из Лимбарнии (возможно, Ламбардия — область Сев. Италии) и других портов Италии и присоединятся к легионам, выступившим из Константинополя". "…и смирят Ашура, и смирят Эвера…" — поясняет Йонатан: "Но, в конце концов они падут от руки Царя - Машиаха и уничтожены будут навечно".
Ученики Виленского Гаона передали от имени их наставника: "Когда корабли России пересекут проливы Босфор и Дарданеллы, одевайте праздничные одежды, ибо это — предзнаменование прихода Машиаха".
Согласно каббале и книге "Зоар", арабы — сыны Ишмаэля, будут воевать против Эдома на море, на суше и под Иерусалимом.
[Зоар, гл. Ваэра, 32]: "Разожгут сыны Ишмаэля жестокие войны в мире (вспомним кровавую практику исламского фундаментализма, террора и «шахады». Б.Б.), и соберутся на них сыны Эдома, — будут воевать на море, на суше и под Иерусалимом, и покорят эти тех (т.е. сыны Эдома сынов Ишмаэля), но Святая Земля не перейдет в руки сынов Эдома".
Рав Гай Гаон говорит: "Эдом будет властвовать над Израилем не менее девяти месяцев".
На основании Даниэля, 2:40-42, следует заключить, что вслед за этим Царство Злодеяний заключит союз с арабами, потомками Ишмаэля. В «Мидраш Даниэль» поясняется, что вышеуказанные стихи описывают царство Ишмаэля, сравниваемое с глиной (Эдом будет "лепить" арабскую ненависть против Израиля), и царство Эдома, более сильное.
Арабские народы станут одним из самых ярых врагов Израиля.
[Зоар, Берешит, 119]: "…И в то время пробудятся сыны Ишмаэля (дословно: "услышит Б-г", ивр.) вместе со всеми народами мира, чтобы пойти на Иерусалим, как сказано: (Захария, 14:1): "И соберу все народы на войну против Иерусалима…" — поясняет Рамак: "Поскольку евреи создали свое государство со своей религией, то все народы превратятся во врагов Израиля и заключат между собой союз, чтобы уничтожить его, — и тогда настанет "час бедствия Яакова", — но не смогут сломить его, ибо "в нем же его избавление".
Рабби Овадия Сфорно (1475–1550, Италия), комментируя псалом 83, пишет: "Здесь молитва об избавлении от “войны Гога и Магога", в которой примут участие многие народы, как сказано: "И соберу все народы на войну против Иерусалима…"
Малбим, комментируя гл.12:2 Захарии, пишет: "В конце дней соберутся сыны Эдома, дабы выхватить Иерусалим из рук ишмаэльтян. На основании Иезекииля, 32:2-3, можно сделать вывод, что стремление Египта властвовать, приведет его к войне со многими народами. Египет и Эдом будут наказаны за посягательства на Святую Землю. Пророк Иоиль (4:19) пишет: "Станет Египет пустошью, а Эдом будет пустынею безлюдной за насилие над сынами Иудейскими, чью невинную кровь проливали они в стране их". Из пояснений Радака следует, что они будут последними притеснителями.
[Зоар, Берешит, 119]: "…и с севера начнутся войны… и объединятся все народы против дочери Яакова (Израиль), ибо возжелают свести ее со света" — поясняет Раши: "Пойдут на успокоившихся и посмотрят, на что они надеются" (Иезекииль, 38:11).
["Таргум Йонатана", Дварим, 34:3]: "Бедствия каждого поколения обрисовал Вс-вышний перед Моисеем. Он описал ему и войны, и наказание Гога, и времена тех тяжких бедствий, когда поднимется Спаситель-Михаэль".
В книге "Законы царей" (гл.12) Рамбам пишет: "…Никто не узнает, каким именно образом произойдут эти события, пока они не сбудутся в действительности, ибо и у пророков все это записано неопределенно и у мудрецов есть различные мнения..."
Все враги Г-спода, все вероломные будут истреблены. "Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се, Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли" (Захария, 9:9;10).
В конечном итоге, после всеразрушительных войн и бедствий, все люди объединятся и все свои силы посвятят познанию Б-га.
[Рамбам, "Законы царей", гл.12, зак.5]: "…И тогда не будет более ни голода и ни войны, ни зависти и ни конкуренции, так велико будет ниспосылаемое благо, и все наслаждения будут как песок, — и мир не будет заниматься ничем иным, кроме познания Пр-вечного".
[Мидраш, "Танхума", гл. Лех-леха]: "Сказал Вс-вышний, благословен Он: "В этом мире силой "ецер-ара" (злого начала) разбрелись создания Мои и разделились на семьдесят языков (народов), но в будущем все вместе будут воззывать ко Мне и служить Помазаннику Моему".
Когда наступит День Г-сподень, когда прийдет геула (избавление)?
Один Вс-вышний определит день и час. И пусть смертный человек не дерзает определять и выгадывать сроки, ибо «Его пути – не наши пути, и Его мысли – не наши мысли». Пути Г-сподни – неисповедимы. Мы, смертные, лишь можем своими добрыми поступками и соблюдением мицвот (заповедей) ускорить и приблизить приход Машиаха.
Нельзя верить указаниям людей, вычисляющих дату прихода Мессии.
[Рамбам, "Тринадцать основ веры", основа XII]: "Я искренне верю в приход Машиаха, и, даже если задержится, все равно буду ждать Его прихода каждый день".
[Трактат "Санэдрин", 97, б]: "Сказал рабби Шмуэль Бар-Нахмани (IV в.) со слов рабби Йонатана: "Да будут прокляты те, что исчисляют сроки и говорят: "Поскольку наступило время конца, а Он не пришел, то уже не прийдет", - а жди Его, как сказано (Хаббакук, 2:3): "…если замедлит, - жди Его, ибо придет непременно…"
[Даниэль, 11:35]: "И среди мудрецов ошибутся в исчислении и разъяснении и выяснении последнего срока, ибо срок еще не пришел".
-----------------------------------------------------------------------------------------
© РГА, 1996-2010 гг. С.- Петербург. Русская Гуманитарная Академия.
© Бабилуа Борис Тимурович.
среда, 22 сентября 2010 г.
суббота, 22 мая 2010 г.
Обама виновен...
Новый виток Ближневосточного конфликта –
неизбежный результат давления Обамы
Тувья Лернер
23 Мая 2010
Большие силы армии, погранохраны и полиции прибыли на основанный минувшим вечером новый поселенческий форпост в округе Биньямин, Мецудат-Ари. Этот населенный пункт был создан к востоку от поселка Атерет возле которого неделю назад террористы ранили двух жителей Атерет при обстреле их автомобиля. Этот теракт, осуществленный “партнерами по мирным переговорам”, остался незамеченным мировым сообществом и администрацией Обамы в частности, которые на оставляют без внимания ни одного каравана в поселениях и ни одного строительного проекта в Иерусалиме.
Свой поселенческий акт жители Атерет назвали сионистским ответом на удушение еврейского заселения Эрец Исраэль нынешним израильским правительством путем моратория на строительство, с одной стороны и строительством арабского города Рауаби на той же территории, с расчленением еврейских анклавов, сдругой. В воздвижении форпоста приняли участие жители поселений Атерет, Неве-Цуф (Халамиш) и других населенных пунктов округа Биньямин.
Не прошло и нескольких часов, как в 0:45 на месте нового форпоста появились большие силы погранвойск, армии, и полиции, которые силой вышвырнули евреев из нового форпоста и разрушили его. Насчет расследования теракта, такой оперативности не наблюдается.
Поселок Атерет после реализации Норвежских соглашений не раз подвергался террористическим нападениям со стороны партнеров по этим самым договорам. Несколько человек были убиты, другие ранены. Атерет расположен в двух километрах от арабского города Бир-Зейт. В анклаве Бир-Зейта, к западу и северу, расположены дюжина сел связанных внутренним шоссе, пересекающим шоссе№465 соединяющим поселения Атерет, Халамиш (Неве-Цуф), Офарим, Нахлиэль, Нерия, Тальмоны (Алеф и Бейт), Долев и др. с шоссе№60 и через него с другими поселениями округа Биньямин. На сегодняшний день это единственная транспортная артерия на шоссе№60, после того как более короткие пути были перекрыты евреям из соображений непрерывности арабской территории между Бир-Зейтом и Рамаллой. Пересекаются эти трассы в разных ярусах, арабы едут по высокому мосту над шоссе№465. Но сам город Бир-Зейт имеет северный выезд на шоссе№465, с которого в рамках жестов доброй воли был снят блок-пост армии, для возвращения которого не достаточно двоих раненых евреев. Террористы обстрелявшие еврейский автомобиль возле Атерет, через минуту скрываются в Бир-Зейте и окрестностях как рыба в воде.
Весь анклав Бир-Зейт является “осиными гнездами” арабского террора, где ФАТХ не имел большинства даже в свои звездные часы популярности. В этих местах почти всегда большинство населения поддерживало ХАМАС (в самом Бир-Зейте) и другие экстремистские организации (в селах). Здесь убийство еврея любого пола и возраста, является почетным делом, после которого все двери открываются и все жители готовы прикрыть исполнителя. То электоральное положение, которое утряслось по всем просторам Иудеи, Самарии и Газы после изгнания евреев из Газы и северной Самарии, здесь было на протяжении всего “Ословского” периода. Этот анклав был террористическим, даже тогда, когда арабское население Иудеи и Самарии в целом наши политики считали дружественным Израилю и вели постоянные переговоры об отдаче территорий и создании Палестинского государства.
Начиная с выборов 2006 года, ХАМАС имеет рейтинг 75% электората, и поэтому больше выборы не реализуются в Палестинской Автономии. Избранное в 2006 “правительство” ХАМАСа свергнуто в Рамалле административным путем, а в секторе Газа - военным и там оно правит безраздельно. Махмуд Аббас продолжает президентсвовать в Рамалле, только потому, что выборы на этот пост отложены на неопределенный срок уже более двух лет. Вывод ЦАХАЛа из территорий Иудеи и Самарии не просто невыгоден Махмуду Аббасу и его окружению, - он смертельно опасен для них. Они будут вынуждены драпать без оглядки еще до того как солдаты Армии обороны Израиля будут выведены из этих территорий. Те из них кто не успеет удрать, полетят из верхних этажей высотных зданий Рамаллы и Шхема на тротуар так же, как не так давно летали подельники Дахлана в Газе не успевшие удрать вместе с боссом.
Поэтому принудиловка Обамы к переговорам вынуждает арабских партнеров делать все возможное для провала этих самых переговоров. Угрозы в обвинении одной из сторон в провале заставляют их валить вину на Израиль, а если не получится - то на ХАМАС. Поэтому я не исключаю возможности, что обстрел евреев 15 мая с.г. произвели служащие разведки Раиса автономии от имени ХАМАСа, как в 2001 это сделали в этом же районе служащие подразделения “Президентской гвардии - отряда-17”. Тогда разведка оперативно расследовала инцидент и обвинила Арафата, но погибшим и раненым, от этого легче не стало.
Здесь следует напомнить о роковой ошибке Нетаниягу. Когда речь зашла о “временном моратории на строительство в Иудее и Самарии”, которое предлагала администрация Обамы на 2 года и включая все территории освобожденные в Шестидневной войне в 1967г. (Иерусалим в том числе), как минимум двое советников премьер министра, - Глава Совета по национальной безопасности Узи Арад и бывший посол Израиля в ООН Дори Голд - предостерегли Нетаниягу от этого шага прогнозируя, что кроме усиления давления на Израиль, этот шаг не даст ничего. В тот момент администрация Обамы расписалась в полном неумении во всех своих начинаниях, и у Израиля не было никакого интереса помогать ей расхлебывать то, что она сама заварила. Наоборот - максимальное ослабление враждебной администрации соответствует интересам Израиля. Того же мнения придерживалось большинство членов кабинета семерки. Однако другой советник Нетаниягу - адвокат Ицхак Молхо посоветовал премьер министру пойти на частичное замораживание строительства в самый тяжелый для Обамы момент, когда его политика терпела крах за крахом на всех фронтах. Молхо считал, что такое содействие в самый трудный момент Обама и его администрация не забудут израильскому премьеру.
Сегодня уже ни у кого в Израиле нет сомнения, что мораторий был ошибкой, за которую заокеанские коллеги заплатили черной неблагодарностью, но которая существенно помогла им укрепить свои позиции внутри США, показать реальные достижения наряду с провалами и даже провести реформу здравоохранения. Сейчас уже всем ясно, что победа была пирровой с точки зрения национальных интересов США, с которыми личные интересы и амбиции Обамы могут и не совпадать. Это несомненно одна из причин того, что большинство поддерживающих Демократическую партию евреев отвернулись от нее. В последнем витке праймериз в Конгресс все депутаты пользующиеся поддержкой президента пролетели как фанера над Парижем, что может стать залогом переворота в пользу Республиканцев в Конгрессе. Если это произойдет, Обама станет “хромающей уткой” намного менее опасной для Израиля, чем сейчас. Это развитие событий даже вынудило Обаму и его окружение извинятся и признавать ошибки, но об этом не хочется даже говорить, т.к. они признают ошибкой стиль унижения Израиля и Нетаниягу, но отстаивают при этом правильность направления политики в целом…
Правда утверждение “ни у кого” в предыдущем абзаце имеет исключение в лице министра обороны Эхуда Барака, который сам себя назначил посредником между израильским кабинетом и администрацией Обамы. Он успел пару раз слетать за океан и по возвращению потребовать безоговорочного подчинения диктату Вашингтона. Но надо отдать должное, Нетаниягу не принимает его реплики всерьез, справедливо принимая их за продиктованные внутрипартийными нуждами министра обороны в собственной партии. А расхлебывать заваренную кашу советом Молхо, он попытался возложить на самого советчика, назначив его вести переговоры с Миттчелом. Но американцы все равно требуют от Нетаниягу личного участия, от чего ему не удается увильнуть.
Поэтому реальные результаты политики Обамовской администрации на Ближнем Востоке - создание и укрепление террористических анклавов и их рост в статус государства. Этой политике противостоят все здравомыслящие жители и власти стран региона. А пока у евреев остается один-единственный выход из создавшегося положения. Этот выход заключается в установлении фактов на местности используя волокиту упирающихся сторон. Факты, которые не позволят реализацию вышеупомянутых амбиций политиков с западных берегов Атлантика. Даже если в срыве т.н. “мирных” переговоров обвинят Израиль, это может пагубно сказаться на политической карьере лидеров местного разлива, но для страны и народа в целом, это будет куда меньшим злом, чем “удачная” развязка переговоров и договор с т.н. “партнерами”. “Партнерами”, которые уже сейчас, после воспитания поколения шахидов собственной пропагандой и системой образования, практически никого не представляют и не смогут гарантировать абсолютно ничего после того как “унесут ноги” перед выводом ЦАХАЛа, в лучшем для них случае… Поселенцы делают много усилий в этом направлении, но большая их часть превращаются в бурные насильственные выселения и демонстрации. Не более того.
Но есть одно направление деятельности поселенцев и поддерживающих их сил, которое дает реальные результаты на местах. Это деятельность Фонда Земли Израиля. Этот Фонд совершенно законно выкупает недвижимость в спорных районах у арабов и вселяет туда евреев. Так например в иерусалимских кварталах Шимон-Ацадик (Шейх Джарах) и Шилоах (Силуан) почти вся недвижимость принадлежит еврейским фондам и частным лицам, на имя которых она и зарегистрирована в лондонских архивах Таба начиная с 1880-х. Местные жители завладели этой недвижимостью в результате погромов начала 20-го века и исхода боев войны за Независимость 1948г. Многие из них получили эти дома в аренду от Иорданских властей на основании закона “О конфискации вражеского имущества”.
Израильское правосудие признало за местными жителями права жить в этих домах на правах защищенных законом жильцов, в виду их стажа в этих стенах. Но этот же закон не позволяет им передавать свои права наследникам и лишает их прав в случае проведения серьезных работ по реконструкции или пристройке (которая не может быть законной по определению) без письменного согласия законного владельца. Фонд Земли Израиля получил доверенность от законных владельцев и постановлением суда выселяет незаконных “наследников” и нарушивших условия защиты закона арабских жителей и вселяет вместо них евреев. Это кроме деятельности по выкупу недвижимости у арабов, которой также занимается Фонд Земли Израиля.
Эта деятельность началась после решения Верховного суда обязывающего “Еврейский национальный фонд” (Керен кайемет) передавать земли выкупленные пожертвованиями евреев - арабам. Эта деятельность стала сейчас авангардом противостояния опасным тенденциям откровенно враждебного нам Белого дома. И это вижу не только я, но и враждебные Израилю и еврейскому народу левые организации, которые проводят еженедельные беспорядки протестуя против этой деятельности, на средства щедро предоставляемые из за бугра. Тут важно отметить, что когда суд на стороне левых - они требуют беспрекословного подчинения “Власти закона”, а когда суд вынужден признать правоту правых - они протестуют против закона! Самое главное - отработать ассигнованные гранты, все остальное подтасовывается. Поэтому внося посильный вклад в деятельность Фонда Земли Израиля, Вы вносите посильный вклад в разумное разруливание ситуации вопреки всем усилиям Обамы и Ко. В фонд можно внести пожертвование (лучше на постоянной основе), а можно и купить или взять в аренду недвижимость по недорогим и доступным ценам. Рекомендую незамедлительно, еще сегодня воспользоваться этой возможностью.
Седьмой Канал Новости Израиля
неизбежный результат давления Обамы
Тувья Лернер
23 Мая 2010
Большие силы армии, погранохраны и полиции прибыли на основанный минувшим вечером новый поселенческий форпост в округе Биньямин, Мецудат-Ари. Этот населенный пункт был создан к востоку от поселка Атерет возле которого неделю назад террористы ранили двух жителей Атерет при обстреле их автомобиля. Этот теракт, осуществленный “партнерами по мирным переговорам”, остался незамеченным мировым сообществом и администрацией Обамы в частности, которые на оставляют без внимания ни одного каравана в поселениях и ни одного строительного проекта в Иерусалиме.
Свой поселенческий акт жители Атерет назвали сионистским ответом на удушение еврейского заселения Эрец Исраэль нынешним израильским правительством путем моратория на строительство, с одной стороны и строительством арабского города Рауаби на той же территории, с расчленением еврейских анклавов, сдругой. В воздвижении форпоста приняли участие жители поселений Атерет, Неве-Цуф (Халамиш) и других населенных пунктов округа Биньямин.
Не прошло и нескольких часов, как в 0:45 на месте нового форпоста появились большие силы погранвойск, армии, и полиции, которые силой вышвырнули евреев из нового форпоста и разрушили его. Насчет расследования теракта, такой оперативности не наблюдается.
Поселок Атерет после реализации Норвежских соглашений не раз подвергался террористическим нападениям со стороны партнеров по этим самым договорам. Несколько человек были убиты, другие ранены. Атерет расположен в двух километрах от арабского города Бир-Зейт. В анклаве Бир-Зейта, к западу и северу, расположены дюжина сел связанных внутренним шоссе, пересекающим шоссе№465 соединяющим поселения Атерет, Халамиш (Неве-Цуф), Офарим, Нахлиэль, Нерия, Тальмоны (Алеф и Бейт), Долев и др. с шоссе№60 и через него с другими поселениями округа Биньямин. На сегодняшний день это единственная транспортная артерия на шоссе№60, после того как более короткие пути были перекрыты евреям из соображений непрерывности арабской территории между Бир-Зейтом и Рамаллой. Пересекаются эти трассы в разных ярусах, арабы едут по высокому мосту над шоссе№465. Но сам город Бир-Зейт имеет северный выезд на шоссе№465, с которого в рамках жестов доброй воли был снят блок-пост армии, для возвращения которого не достаточно двоих раненых евреев. Террористы обстрелявшие еврейский автомобиль возле Атерет, через минуту скрываются в Бир-Зейте и окрестностях как рыба в воде.
Весь анклав Бир-Зейт является “осиными гнездами” арабского террора, где ФАТХ не имел большинства даже в свои звездные часы популярности. В этих местах почти всегда большинство населения поддерживало ХАМАС (в самом Бир-Зейте) и другие экстремистские организации (в селах). Здесь убийство еврея любого пола и возраста, является почетным делом, после которого все двери открываются и все жители готовы прикрыть исполнителя. То электоральное положение, которое утряслось по всем просторам Иудеи, Самарии и Газы после изгнания евреев из Газы и северной Самарии, здесь было на протяжении всего “Ословского” периода. Этот анклав был террористическим, даже тогда, когда арабское население Иудеи и Самарии в целом наши политики считали дружественным Израилю и вели постоянные переговоры об отдаче территорий и создании Палестинского государства.
Начиная с выборов 2006 года, ХАМАС имеет рейтинг 75% электората, и поэтому больше выборы не реализуются в Палестинской Автономии. Избранное в 2006 “правительство” ХАМАСа свергнуто в Рамалле административным путем, а в секторе Газа - военным и там оно правит безраздельно. Махмуд Аббас продолжает президентсвовать в Рамалле, только потому, что выборы на этот пост отложены на неопределенный срок уже более двух лет. Вывод ЦАХАЛа из территорий Иудеи и Самарии не просто невыгоден Махмуду Аббасу и его окружению, - он смертельно опасен для них. Они будут вынуждены драпать без оглядки еще до того как солдаты Армии обороны Израиля будут выведены из этих территорий. Те из них кто не успеет удрать, полетят из верхних этажей высотных зданий Рамаллы и Шхема на тротуар так же, как не так давно летали подельники Дахлана в Газе не успевшие удрать вместе с боссом.
Поэтому принудиловка Обамы к переговорам вынуждает арабских партнеров делать все возможное для провала этих самых переговоров. Угрозы в обвинении одной из сторон в провале заставляют их валить вину на Израиль, а если не получится - то на ХАМАС. Поэтому я не исключаю возможности, что обстрел евреев 15 мая с.г. произвели служащие разведки Раиса автономии от имени ХАМАСа, как в 2001 это сделали в этом же районе служащие подразделения “Президентской гвардии - отряда-17”. Тогда разведка оперативно расследовала инцидент и обвинила Арафата, но погибшим и раненым, от этого легче не стало.
Здесь следует напомнить о роковой ошибке Нетаниягу. Когда речь зашла о “временном моратории на строительство в Иудее и Самарии”, которое предлагала администрация Обамы на 2 года и включая все территории освобожденные в Шестидневной войне в 1967г. (Иерусалим в том числе), как минимум двое советников премьер министра, - Глава Совета по национальной безопасности Узи Арад и бывший посол Израиля в ООН Дори Голд - предостерегли Нетаниягу от этого шага прогнозируя, что кроме усиления давления на Израиль, этот шаг не даст ничего. В тот момент администрация Обамы расписалась в полном неумении во всех своих начинаниях, и у Израиля не было никакого интереса помогать ей расхлебывать то, что она сама заварила. Наоборот - максимальное ослабление враждебной администрации соответствует интересам Израиля. Того же мнения придерживалось большинство членов кабинета семерки. Однако другой советник Нетаниягу - адвокат Ицхак Молхо посоветовал премьер министру пойти на частичное замораживание строительства в самый тяжелый для Обамы момент, когда его политика терпела крах за крахом на всех фронтах. Молхо считал, что такое содействие в самый трудный момент Обама и его администрация не забудут израильскому премьеру.
Сегодня уже ни у кого в Израиле нет сомнения, что мораторий был ошибкой, за которую заокеанские коллеги заплатили черной неблагодарностью, но которая существенно помогла им укрепить свои позиции внутри США, показать реальные достижения наряду с провалами и даже провести реформу здравоохранения. Сейчас уже всем ясно, что победа была пирровой с точки зрения национальных интересов США, с которыми личные интересы и амбиции Обамы могут и не совпадать. Это несомненно одна из причин того, что большинство поддерживающих Демократическую партию евреев отвернулись от нее. В последнем витке праймериз в Конгресс все депутаты пользующиеся поддержкой президента пролетели как фанера над Парижем, что может стать залогом переворота в пользу Республиканцев в Конгрессе. Если это произойдет, Обама станет “хромающей уткой” намного менее опасной для Израиля, чем сейчас. Это развитие событий даже вынудило Обаму и его окружение извинятся и признавать ошибки, но об этом не хочется даже говорить, т.к. они признают ошибкой стиль унижения Израиля и Нетаниягу, но отстаивают при этом правильность направления политики в целом…
Правда утверждение “ни у кого” в предыдущем абзаце имеет исключение в лице министра обороны Эхуда Барака, который сам себя назначил посредником между израильским кабинетом и администрацией Обамы. Он успел пару раз слетать за океан и по возвращению потребовать безоговорочного подчинения диктату Вашингтона. Но надо отдать должное, Нетаниягу не принимает его реплики всерьез, справедливо принимая их за продиктованные внутрипартийными нуждами министра обороны в собственной партии. А расхлебывать заваренную кашу советом Молхо, он попытался возложить на самого советчика, назначив его вести переговоры с Миттчелом. Но американцы все равно требуют от Нетаниягу личного участия, от чего ему не удается увильнуть.
Поэтому реальные результаты политики Обамовской администрации на Ближнем Востоке - создание и укрепление террористических анклавов и их рост в статус государства. Этой политике противостоят все здравомыслящие жители и власти стран региона. А пока у евреев остается один-единственный выход из создавшегося положения. Этот выход заключается в установлении фактов на местности используя волокиту упирающихся сторон. Факты, которые не позволят реализацию вышеупомянутых амбиций политиков с западных берегов Атлантика. Даже если в срыве т.н. “мирных” переговоров обвинят Израиль, это может пагубно сказаться на политической карьере лидеров местного разлива, но для страны и народа в целом, это будет куда меньшим злом, чем “удачная” развязка переговоров и договор с т.н. “партнерами”. “Партнерами”, которые уже сейчас, после воспитания поколения шахидов собственной пропагандой и системой образования, практически никого не представляют и не смогут гарантировать абсолютно ничего после того как “унесут ноги” перед выводом ЦАХАЛа, в лучшем для них случае… Поселенцы делают много усилий в этом направлении, но большая их часть превращаются в бурные насильственные выселения и демонстрации. Не более того.
Но есть одно направление деятельности поселенцев и поддерживающих их сил, которое дает реальные результаты на местах. Это деятельность Фонда Земли Израиля. Этот Фонд совершенно законно выкупает недвижимость в спорных районах у арабов и вселяет туда евреев. Так например в иерусалимских кварталах Шимон-Ацадик (Шейх Джарах) и Шилоах (Силуан) почти вся недвижимость принадлежит еврейским фондам и частным лицам, на имя которых она и зарегистрирована в лондонских архивах Таба начиная с 1880-х. Местные жители завладели этой недвижимостью в результате погромов начала 20-го века и исхода боев войны за Независимость 1948г. Многие из них получили эти дома в аренду от Иорданских властей на основании закона “О конфискации вражеского имущества”.
Израильское правосудие признало за местными жителями права жить в этих домах на правах защищенных законом жильцов, в виду их стажа в этих стенах. Но этот же закон не позволяет им передавать свои права наследникам и лишает их прав в случае проведения серьезных работ по реконструкции или пристройке (которая не может быть законной по определению) без письменного согласия законного владельца. Фонд Земли Израиля получил доверенность от законных владельцев и постановлением суда выселяет незаконных “наследников” и нарушивших условия защиты закона арабских жителей и вселяет вместо них евреев. Это кроме деятельности по выкупу недвижимости у арабов, которой также занимается Фонд Земли Израиля.
Эта деятельность началась после решения Верховного суда обязывающего “Еврейский национальный фонд” (Керен кайемет) передавать земли выкупленные пожертвованиями евреев - арабам. Эта деятельность стала сейчас авангардом противостояния опасным тенденциям откровенно враждебного нам Белого дома. И это вижу не только я, но и враждебные Израилю и еврейскому народу левые организации, которые проводят еженедельные беспорядки протестуя против этой деятельности, на средства щедро предоставляемые из за бугра. Тут важно отметить, что когда суд на стороне левых - они требуют беспрекословного подчинения “Власти закона”, а когда суд вынужден признать правоту правых - они протестуют против закона! Самое главное - отработать ассигнованные гранты, все остальное подтасовывается. Поэтому внося посильный вклад в деятельность Фонда Земли Израиля, Вы вносите посильный вклад в разумное разруливание ситуации вопреки всем усилиям Обамы и Ко. В фонд можно внести пожертвование (лучше на постоянной основе), а можно и купить или взять в аренду недвижимость по недорогим и доступным ценам. Рекомендую незамедлительно, еще сегодня воспользоваться этой возможностью.
Седьмой Канал Новости Израиля
Обама виновен...
Новый виток Ближневосточного конфликта –
неизбежный результат давления Обамы
Тувья Лернер
23 Мая 2010
Большие силы армии, погранохраны и полиции прибыли на основанный минувшим вечером новый поселенческий форпост в округе Биньямин, Мецудат-Ари. Этот населенный пункт был создан к востоку от поселка Атерет возле которого неделю назад террористы ранили двух жителей Атерет при обстреле их автомобиля. Этот теракт, осуществленный “партнерами по мирным переговорам”, остался незамеченным мировым сообществом и администрацией Обамы в частности, которые на оставляют без внимания ни одного каравана в поселениях и ни одного строительного проекта в Иерусалиме.
Свой поселенческий акт жители Атерет назвали сионистским ответом на удушение еврейского заселения Эрец Исраэль нынешним израильским правительством путем моратория на строительство, с одной стороны и строительством арабского города Рауаби на той же территории, с расчленением еврейских анклавов, сдругой. В воздвижении форпоста приняли участие жители поселений Атерет, Неве-Цуф (Халамиш) и других населенных пунктов округа Биньямин.
Не прошло и нескольких часов, как в 0:45 на месте нового форпоста появились большие силы погранвойск, армии, и полиции, которые силой вышвырнули евреев из нового форпоста и разрушили его. Насчет расследования теракта, такой оперативности не наблюдается.
Поселок Атерет после реализации Норвежских соглашений не раз подвергался террористическим нападениям со стороны партнеров по этим самым договорам. Несколько человек были убиты, другие ранены. Атерет расположен в двух километрах от арабского города Бир-Зейт. В анклаве Бир-Зейта, к западу и северу, расположены дюжина сел связанных внутренним шоссе, пересекающим шоссе№465 соединяющим поселения Атерет, Халамиш (Неве-Цуф), Офарим, Нахлиэль, Нерия, Тальмоны (Алеф и Бейт), Долев и др. с шоссе№60 и через него с другими поселениями округа Биньямин. На сегодняшний день это единственная транспортная артерия на шоссе№60, после того как более короткие пути были перекрыты евреям из соображений непрерывности арабской территории между Бир-Зейтом и Рамаллой. Пересекаются эти трассы в разных ярусах, арабы едут по высокому мосту над шоссе№465. Но сам город Бир-Зейт имеет северный выезд на шоссе№465, с которого в рамках жестов доброй воли был снят блок-пост армии, для возвращения которого не достаточно двоих раненых евреев. Террористы обстрелявшие еврейский автомобиль возле Атерет, через минуту скрываются в Бир-Зейте и окрестностях как рыба в воде.
Весь анклав Бир-Зейт является “осиными гнездами” арабского террора, где ФАТХ не имел большинства даже в свои звездные часы популярности. В этих местах почти всегда большинство населения поддерживало ХАМАС (в самом Бир-Зейте) и другие экстремистские организации (в селах). Здесь убийство еврея любого пола и возраста, является почетным делом, после которого все двери открываются и все жители готовы прикрыть исполнителя. То электоральное положение, которое утряслось по всем просторам Иудеи, Самарии и Газы после изгнания евреев из Газы и северной Самарии, здесь было на протяжении всего “Ословского” периода. Этот анклав был террористическим, даже тогда, когда арабское население Иудеи и Самарии в целом наши политики считали дружественным Израилю и вели постоянные переговоры об отдаче территорий и создании Палестинского государства.
Начиная с выборов 2006 года, ХАМАС имеет рейтинг 75% электората, и поэтому больше выборы не реализуются в Палестинской Автономии. Избранное в 2006 “правительство” ХАМАСа свергнуто в Рамалле административным путем, а в секторе Газа - военным и там оно правит безраздельно. Махмуд Аббас продолжает президентсвовать в Рамалле, только потому, что выборы на этот пост отложены на неопределенный срок уже более двух лет. Вывод ЦАХАЛа из территорий Иудеи и Самарии не просто невыгоден Махмуду Аббасу и его окружению, - он смертельно опасен для них. Они будут вынуждены драпать без оглядки еще до того как солдаты Армии обороны Израиля будут выведены из этих территорий. Те из них кто не успеет удрать, полетят из верхних этажей высотных зданий Рамаллы и Шхема на тротуар так же, как не так давно летали подельники Дахлана в Газе не успевшие удрать вместе с боссом.
Поэтому принудиловка Обамы к переговорам вынуждает арабских партнеров делать все возможное для провала этих самых переговоров. Угрозы в обвинении одной из сторон в провале заставляют их валить вину на Израиль, а если не получится - то на ХАМАС. Поэтому я не исключаю возможности, что обстрел евреев 15 мая с.г. произвели служащие разведки Раиса автономии от имени ХАМАСа, как в 2001 это сделали в этом же районе служащие подразделения “Президентской гвардии - отряда-17”. Тогда разведка оперативно расследовала инцидент и обвинила Арафата, но погибшим и раненым, от этого легче не стало.
Здесь следует напомнить о роковой ошибке Нетаниягу. Когда речь зашла о “временном моратории на строительство в Иудее и Самарии”, которое предлагала администрация Обамы на 2 года и включая все территории освобожденные в Шестидневной войне в 1967г. (Иерусалим в том числе), как минимум двое советников премьер министра, - Глава Совета по национальной безопасности Узи Арад и бывший посол Израиля в ООН Дори Голд - предостерегли Нетаниягу от этого шага прогнозируя, что кроме усиления давления на Израиль, этот шаг не даст ничего. В тот момент администрация Обамы расписалась в полном неумении во всех своих начинаниях, и у Израиля не было никакого интереса помогать ей расхлебывать то, что она сама заварила. Наоборот - максимальное ослабление враждебной администрации соответствует интересам Израиля. Того же мнения придерживалось большинство членов кабинета семерки. Однако другой советник Нетаниягу - адвокат Ицхак Молхо посоветовал премьер министру пойти на частичное замораживание строительства в самый тяжелый для Обамы момент, когда его политика терпела крах за крахом на всех фронтах. Молхо считал, что такое содействие в самый трудный момент Обама и его администрация не забудут израильскому премьеру.
Сегодня уже ни у кого в Израиле нет сомнения, что мораторий был ошибкой, за которую заокеанские коллеги заплатили черной неблагодарностью, но которая существенно помогла им укрепить свои позиции внутри США, показать реальные достижения наряду с провалами и даже провести реформу здравоохранения. Сейчас уже всем ясно, что победа была пирровой с точки зрения национальных интересов США, с которыми личные интересы и амбиции Обамы могут и не совпадать. Это несомненно одна из причин того, что большинство поддерживающих Демократическую партию евреев отвернулись от нее. В последнем витке праймериз в Конгресс все депутаты пользующиеся поддержкой президента пролетели как фанера над Парижем, что может стать залогом переворота в пользу Республиканцев в Конгрессе. Если это произойдет, Обама станет “хромающей уткой” намного менее опасной для Израиля, чем сейчас. Это развитие событий даже вынудило Обаму и его окружение извинятся и признавать ошибки, но об этом не хочется даже говорить, т.к. они признают ошибкой стиль унижения Израиля и Нетаниягу, но отстаивают при этом правильность направления политики в целом…
Правда утверждение “ни у кого” в предыдущем абзаце имеет исключение в лице министра обороны Эхуда Барака, который сам себя назначил посредником между израильским кабинетом и администрацией Обамы. Он успел пару раз слетать за океан и по возвращению потребовать безоговорочного подчинения диктату Вашингтона. Но надо отдать должное, Нетаниягу не принимает его реплики всерьез, справедливо принимая их за продиктованные внутрипартийными нуждами министра обороны в собственной партии. А расхлебывать заваренную кашу советом Молхо, он попытался возложить на самого советчика, назначив его вести переговоры с Миттчелом. Но американцы все равно требуют от Нетаниягу личного участия, от чего ему не удается увильнуть.
Поэтому реальные результаты политики Обамовской администрации на Ближнем Востоке - создание и укрепление террористических анклавов и их рост в статус государства. Этой политике противостоят все здравомыслящие жители и власти стран региона. А пока у евреев остается один-единственный выход из создавшегося положения. Этот выход заключается в установлении фактов на местности используя волокиту упирающихся сторон. Факты, которые не позволят реализацию вышеупомянутых амбиций политиков с западных берегов Атлантика. Даже если в срыве т.н. “мирных” переговоров обвинят Израиль, это может пагубно сказаться на политической карьере лидеров местного разлива, но для страны и народа в целом, это будет куда меньшим злом, чем “удачная” развязка переговоров и договор с т.н. “партнерами”. “Партнерами”, которые уже сейчас, после воспитания поколения шахидов собственной пропагандой и системой образования, практически никого не представляют и не смогут гарантировать абсолютно ничего после того как “унесут ноги” перед выводом ЦАХАЛа, в лучшем для них случае… Поселенцы делают много усилий в этом направлении, но большая их часть превращаются в бурные насильственные выселения и демонстрации. Не более того.
Но есть одно направление деятельности поселенцев и поддерживающих их сил, которое дает реальные результаты на местах. Это деятельность Фонда Земли Израиля. Этот Фонд совершенно законно выкупает недвижимость в спорных районах у арабов и вселяет туда евреев. Так например в иерусалимских кварталах Шимон-Ацадик (Шейх Джарах) и Шилоах (Силуан) почти вся недвижимость принадлежит еврейским фондам и частным лицам, на имя которых она и зарегистрирована в лондонских архивах Таба начиная с 1880-х. Местные жители завладели этой недвижимостью в результате погромов начала 20-го века и исхода боев войны за Независимость 1948г. Многие из них получили эти дома в аренду от Иорданских властей на основании закона “О конфискации вражеского имущества”.
Израильское правосудие признало за местными жителями права жить в этих домах на правах защищенных законом жильцов, в виду их стажа в этих стенах. Но этот же закон не позволяет им передавать свои права наследникам и лишает их прав в случае проведения серьезных работ по реконструкции или пристройке (которая не может быть законной по определению) без письменного согласия законного владельца. Фонд Земли Израиля получил доверенность от законных владельцев и постановлением суда выселяет незаконных “наследников” и нарушивших условия защиты закона арабских жителей и вселяет вместо них евреев. Это кроме деятельности по выкупу недвижимости у арабов, которой также занимается Фонд Земли Израиля.
Эта деятельность началась после решения Верховного суда обязывающего “Еврейский национальный фонд” (Керен кайемет) передавать земли выкупленные пожертвованиями евреев - арабам. Эта деятельность стала сейчас авангардом противостояния опасным тенденциям откровенно враждебного нам Белого дома. И это вижу не только я, но и враждебные Израилю и еврейскому народу левые организации, которые проводят еженедельные беспорядки протестуя против этой деятельности, на средства щедро предоставляемые из за бугра. Тут важно отметить, что когда суд на стороне левых - они требуют беспрекословного подчинения “Власти закона”, а когда суд вынужден признать правоту правых - они протестуют против закона! Самое главное - отработать ассигнованные гранты, все остальное подтасовывается. Поэтому внося посильный вклад в деятельность Фонда Земли Израиля, Вы вносите посильный вклад в разумное разруливание ситуации вопреки всем усилиям Обамы и Ко. В фонд можно внести пожертвование (лучше на постоянной основе), а можно и купить или взять в аренду недвижимость по недорогим и доступным ценам. Рекомендую незамедлительно, еще сегодня воспользоваться этой возможностью.
Седьмой Канал Новости Израиля
неизбежный результат давления Обамы
Тувья Лернер
23 Мая 2010
Большие силы армии, погранохраны и полиции прибыли на основанный минувшим вечером новый поселенческий форпост в округе Биньямин, Мецудат-Ари. Этот населенный пункт был создан к востоку от поселка Атерет возле которого неделю назад террористы ранили двух жителей Атерет при обстреле их автомобиля. Этот теракт, осуществленный “партнерами по мирным переговорам”, остался незамеченным мировым сообществом и администрацией Обамы в частности, которые на оставляют без внимания ни одного каравана в поселениях и ни одного строительного проекта в Иерусалиме.
Свой поселенческий акт жители Атерет назвали сионистским ответом на удушение еврейского заселения Эрец Исраэль нынешним израильским правительством путем моратория на строительство, с одной стороны и строительством арабского города Рауаби на той же территории, с расчленением еврейских анклавов, сдругой. В воздвижении форпоста приняли участие жители поселений Атерет, Неве-Цуф (Халамиш) и других населенных пунктов округа Биньямин.
Не прошло и нескольких часов, как в 0:45 на месте нового форпоста появились большие силы погранвойск, армии, и полиции, которые силой вышвырнули евреев из нового форпоста и разрушили его. Насчет расследования теракта, такой оперативности не наблюдается.
Поселок Атерет после реализации Норвежских соглашений не раз подвергался террористическим нападениям со стороны партнеров по этим самым договорам. Несколько человек были убиты, другие ранены. Атерет расположен в двух километрах от арабского города Бир-Зейт. В анклаве Бир-Зейта, к западу и северу, расположены дюжина сел связанных внутренним шоссе, пересекающим шоссе№465 соединяющим поселения Атерет, Халамиш (Неве-Цуф), Офарим, Нахлиэль, Нерия, Тальмоны (Алеф и Бейт), Долев и др. с шоссе№60 и через него с другими поселениями округа Биньямин. На сегодняшний день это единственная транспортная артерия на шоссе№60, после того как более короткие пути были перекрыты евреям из соображений непрерывности арабской территории между Бир-Зейтом и Рамаллой. Пересекаются эти трассы в разных ярусах, арабы едут по высокому мосту над шоссе№465. Но сам город Бир-Зейт имеет северный выезд на шоссе№465, с которого в рамках жестов доброй воли был снят блок-пост армии, для возвращения которого не достаточно двоих раненых евреев. Террористы обстрелявшие еврейский автомобиль возле Атерет, через минуту скрываются в Бир-Зейте и окрестностях как рыба в воде.
Весь анклав Бир-Зейт является “осиными гнездами” арабского террора, где ФАТХ не имел большинства даже в свои звездные часы популярности. В этих местах почти всегда большинство населения поддерживало ХАМАС (в самом Бир-Зейте) и другие экстремистские организации (в селах). Здесь убийство еврея любого пола и возраста, является почетным делом, после которого все двери открываются и все жители готовы прикрыть исполнителя. То электоральное положение, которое утряслось по всем просторам Иудеи, Самарии и Газы после изгнания евреев из Газы и северной Самарии, здесь было на протяжении всего “Ословского” периода. Этот анклав был террористическим, даже тогда, когда арабское население Иудеи и Самарии в целом наши политики считали дружественным Израилю и вели постоянные переговоры об отдаче территорий и создании Палестинского государства.
Начиная с выборов 2006 года, ХАМАС имеет рейтинг 75% электората, и поэтому больше выборы не реализуются в Палестинской Автономии. Избранное в 2006 “правительство” ХАМАСа свергнуто в Рамалле административным путем, а в секторе Газа - военным и там оно правит безраздельно. Махмуд Аббас продолжает президентсвовать в Рамалле, только потому, что выборы на этот пост отложены на неопределенный срок уже более двух лет. Вывод ЦАХАЛа из территорий Иудеи и Самарии не просто невыгоден Махмуду Аббасу и его окружению, - он смертельно опасен для них. Они будут вынуждены драпать без оглядки еще до того как солдаты Армии обороны Израиля будут выведены из этих территорий. Те из них кто не успеет удрать, полетят из верхних этажей высотных зданий Рамаллы и Шхема на тротуар так же, как не так давно летали подельники Дахлана в Газе не успевшие удрать вместе с боссом.
Поэтому принудиловка Обамы к переговорам вынуждает арабских партнеров делать все возможное для провала этих самых переговоров. Угрозы в обвинении одной из сторон в провале заставляют их валить вину на Израиль, а если не получится - то на ХАМАС. Поэтому я не исключаю возможности, что обстрел евреев 15 мая с.г. произвели служащие разведки Раиса автономии от имени ХАМАСа, как в 2001 это сделали в этом же районе служащие подразделения “Президентской гвардии - отряда-17”. Тогда разведка оперативно расследовала инцидент и обвинила Арафата, но погибшим и раненым, от этого легче не стало.
Здесь следует напомнить о роковой ошибке Нетаниягу. Когда речь зашла о “временном моратории на строительство в Иудее и Самарии”, которое предлагала администрация Обамы на 2 года и включая все территории освобожденные в Шестидневной войне в 1967г. (Иерусалим в том числе), как минимум двое советников премьер министра, - Глава Совета по национальной безопасности Узи Арад и бывший посол Израиля в ООН Дори Голд - предостерегли Нетаниягу от этого шага прогнозируя, что кроме усиления давления на Израиль, этот шаг не даст ничего. В тот момент администрация Обамы расписалась в полном неумении во всех своих начинаниях, и у Израиля не было никакого интереса помогать ей расхлебывать то, что она сама заварила. Наоборот - максимальное ослабление враждебной администрации соответствует интересам Израиля. Того же мнения придерживалось большинство членов кабинета семерки. Однако другой советник Нетаниягу - адвокат Ицхак Молхо посоветовал премьер министру пойти на частичное замораживание строительства в самый тяжелый для Обамы момент, когда его политика терпела крах за крахом на всех фронтах. Молхо считал, что такое содействие в самый трудный момент Обама и его администрация не забудут израильскому премьеру.
Сегодня уже ни у кого в Израиле нет сомнения, что мораторий был ошибкой, за которую заокеанские коллеги заплатили черной неблагодарностью, но которая существенно помогла им укрепить свои позиции внутри США, показать реальные достижения наряду с провалами и даже провести реформу здравоохранения. Сейчас уже всем ясно, что победа была пирровой с точки зрения национальных интересов США, с которыми личные интересы и амбиции Обамы могут и не совпадать. Это несомненно одна из причин того, что большинство поддерживающих Демократическую партию евреев отвернулись от нее. В последнем витке праймериз в Конгресс все депутаты пользующиеся поддержкой президента пролетели как фанера над Парижем, что может стать залогом переворота в пользу Республиканцев в Конгрессе. Если это произойдет, Обама станет “хромающей уткой” намного менее опасной для Израиля, чем сейчас. Это развитие событий даже вынудило Обаму и его окружение извинятся и признавать ошибки, но об этом не хочется даже говорить, т.к. они признают ошибкой стиль унижения Израиля и Нетаниягу, но отстаивают при этом правильность направления политики в целом…
Правда утверждение “ни у кого” в предыдущем абзаце имеет исключение в лице министра обороны Эхуда Барака, который сам себя назначил посредником между израильским кабинетом и администрацией Обамы. Он успел пару раз слетать за океан и по возвращению потребовать безоговорочного подчинения диктату Вашингтона. Но надо отдать должное, Нетаниягу не принимает его реплики всерьез, справедливо принимая их за продиктованные внутрипартийными нуждами министра обороны в собственной партии. А расхлебывать заваренную кашу советом Молхо, он попытался возложить на самого советчика, назначив его вести переговоры с Миттчелом. Но американцы все равно требуют от Нетаниягу личного участия, от чего ему не удается увильнуть.
Поэтому реальные результаты политики Обамовской администрации на Ближнем Востоке - создание и укрепление террористических анклавов и их рост в статус государства. Этой политике противостоят все здравомыслящие жители и власти стран региона. А пока у евреев остается один-единственный выход из создавшегося положения. Этот выход заключается в установлении фактов на местности используя волокиту упирающихся сторон. Факты, которые не позволят реализацию вышеупомянутых амбиций политиков с западных берегов Атлантика. Даже если в срыве т.н. “мирных” переговоров обвинят Израиль, это может пагубно сказаться на политической карьере лидеров местного разлива, но для страны и народа в целом, это будет куда меньшим злом, чем “удачная” развязка переговоров и договор с т.н. “партнерами”. “Партнерами”, которые уже сейчас, после воспитания поколения шахидов собственной пропагандой и системой образования, практически никого не представляют и не смогут гарантировать абсолютно ничего после того как “унесут ноги” перед выводом ЦАХАЛа, в лучшем для них случае… Поселенцы делают много усилий в этом направлении, но большая их часть превращаются в бурные насильственные выселения и демонстрации. Не более того.
Но есть одно направление деятельности поселенцев и поддерживающих их сил, которое дает реальные результаты на местах. Это деятельность Фонда Земли Израиля. Этот Фонд совершенно законно выкупает недвижимость в спорных районах у арабов и вселяет туда евреев. Так например в иерусалимских кварталах Шимон-Ацадик (Шейх Джарах) и Шилоах (Силуан) почти вся недвижимость принадлежит еврейским фондам и частным лицам, на имя которых она и зарегистрирована в лондонских архивах Таба начиная с 1880-х. Местные жители завладели этой недвижимостью в результате погромов начала 20-го века и исхода боев войны за Независимость 1948г. Многие из них получили эти дома в аренду от Иорданских властей на основании закона “О конфискации вражеского имущества”.
Израильское правосудие признало за местными жителями права жить в этих домах на правах защищенных законом жильцов, в виду их стажа в этих стенах. Но этот же закон не позволяет им передавать свои права наследникам и лишает их прав в случае проведения серьезных работ по реконструкции или пристройке (которая не может быть законной по определению) без письменного согласия законного владельца. Фонд Земли Израиля получил доверенность от законных владельцев и постановлением суда выселяет незаконных “наследников” и нарушивших условия защиты закона арабских жителей и вселяет вместо них евреев. Это кроме деятельности по выкупу недвижимости у арабов, которой также занимается Фонд Земли Израиля.
Эта деятельность началась после решения Верховного суда обязывающего “Еврейский национальный фонд” (Керен кайемет) передавать земли выкупленные пожертвованиями евреев - арабам. Эта деятельность стала сейчас авангардом противостояния опасным тенденциям откровенно враждебного нам Белого дома. И это вижу не только я, но и враждебные Израилю и еврейскому народу левые организации, которые проводят еженедельные беспорядки протестуя против этой деятельности, на средства щедро предоставляемые из за бугра. Тут важно отметить, что когда суд на стороне левых - они требуют беспрекословного подчинения “Власти закона”, а когда суд вынужден признать правоту правых - они протестуют против закона! Самое главное - отработать ассигнованные гранты, все остальное подтасовывается. Поэтому внося посильный вклад в деятельность Фонда Земли Израиля, Вы вносите посильный вклад в разумное разруливание ситуации вопреки всем усилиям Обамы и Ко. В фонд можно внести пожертвование (лучше на постоянной основе), а можно и купить или взять в аренду недвижимость по недорогим и доступным ценам. Рекомендую незамедлительно, еще сегодня воспользоваться этой возможностью.
Седьмой Канал Новости Израиля
суббота, 16 января 2010 г.
Идиш - мертвый или живой?
Много споров нынче о том, что идиш отжил свое, стал мертвым языком. И мне очень захотелось высказаться по этому поводу. И не столько рассказать историю возникновения идиша его становление и превращение в один из развитых языков мира, а постараться раскрыть его душу. Показать, почему на протяжении многих лет, предаваясь забвению, а во многих государствах Европы и уничтожению, он до сих пор живет и волнует души людей. И если вы когда-нибудь были на концерте еврейской песни, где звучали произведения на иврит, идиш, русском и других языках, то могли убедиться, что реакция зала при звучании идиша была более оживленной. И это при том, что сразу после войны в СССР были закрыты все школы, театры, перестали издаваться газеты. Все это касалось и языка идиш, как носителя еврейской культуры, которая предавалась забвению. Быть евреем стало опасно, и многие вынуждены были менять свою национальность. Речь шла о выживании. И поэтому мои сверстники 39 года рождения и позже знают всего несколько десятков слов, а единицы, как я, умеют читать и писать. Это, как вы понимаете, не моя заслуга и даже не гены, а в той, на мой взгляд, идишской атмосфере, идишской душе, которая была у нас в доме благодаря моей бабушке. Итак, мои родители уходили на работу в 7 утра и приходили в 7- 9 вечера, а я воспитывался бабушкой, которая из десяти слов восемь говорила на идиш и только два на русском. Вспоминаю её: «Владик, ким а гер унд гиб а кик аф зих ин Шпигель. Ду бист а шмаровозник.» Я точно не знал, что такое шмаровозник, но знал, что нужно идти умываться. Вот так с детских лет я усвоил и стал понимать идиш. И мне были смешны уловки родителей, которые, чтобы я не понимал, о чём идет речь, переходили говорить на идиш. Благодаря бабушке у нас дома сохранялся еврейский дух и язык. Когда собирались за праздничным столом, всегда звучали песни на идиш, такие как: «Ицик оцэ хасэнэ гегат», «Лехаим», «А идише мамэ», «Тум балалайка», «Шабэс» и многие другие. Эти песни «мит а идише нешумэ» запали в сознание и остались там на всю жизнь. Даже после смерти бабушки и десяти лет забвения для меня идиш, они не исчезли из памяти. И тут мне снова повезло. Моим соседом по дому, куда я переселился жить со своей семьёй, оказался уже пожилой человек, который до войны работал у нас в городе корректором в еврейской газете «Ди штерн», издававшейся на идиш. Звали его Давид Ильич Курлянд. Упоминаю его фамилию, как дань признательности человеку, который в те трудные годы для евреев обучал меня читать и писать. Как - то вечером мы разговорились, и он сказал:
- Ну, какие вы евреи? Языка не знаете, обычаев не соблюдаете, так, одна запись в паспорте.
Я ответил:
- Давид Ильич, напрасно вы так, не все такие, я, например, всё понимаю, я не умею говорить, так как не приходилось ни с кем общаться. Можете со мной говорить «аф идиш», а я по-русски. Так и состоялся наш диалог. И он, убедившись в моих знаниях, предложил учить меня читать и писать. В это время в Союзе издавался один единственный журнал на идиш «Советиш геймланд», в котором печатались уроки идиш. Он и стал нашим пособием в изучении языка. Около трёх лет продолжались наши занятия, они были на профессиональном уровне, так как Давид Ильич был образованнейшим человеком и смог частично передать свои знания мне. Даже после его отъезда в Ленинград я продолжал заниматься сам. Стал приобретать литературу на идиш и собрал неплохую библиотеку. Ещё больше проникся любовью к этому богатому, колоритному и поистине народному языку.
Язык идиш относится к германской группе языков. Возник в еврейских поселениях Германии. И если рассматривать его словарный состав, то это 30%- иврита, 35% германская група группа, 30%- славянизмов, остальное - романская группа. Может быть я и ошибся в каких-то процентах, но основа правильная. Первый словарь идиша был издан в XI веке н. э. в Германии. Первый идиш -русский словарь О.М. Лифшица вышел в 1869 г. Идиш не только высокоразвитый язык, по словарному объёму второй после английского (порядка 250 тысяч слов), это высокоразвитая культура, основанная на этом языке. На нём творили такие корифеи литературы, как: Менделе-Мойхер Сфорим, Шолом-Алейхем, И.Л. Перец, поэты М. Винчевский, М. Розенфельд и другие. Возникший в еврейских поселениях как средство общения, идиш стал поистине народным языком. Это язык мастеровых людей, ремесленников, купцов, врачей, организаторов производства и хозяйственников, банкиров и музыкантов, юристов и затем политических деятелей. Вначале идиш назывался «идиш-тайч», «ивре-тайч», затем «мамэ-лошн». Много « есть по этому поводу мнений, одно из которых, что это язык нищих и никак не может быть прогрессивен. Пусть это останется на совести тех, кто по своему незнанию на мой взгляд утверждает это. Я же убежден: идиш-высокоразвитый язык, родоначальник целой культуры, я бы даже сказал, образа жизни, который получил название «идишкайт». Идиш-язык наших предков, его история уходит в древность на многие века, и предать его забвению - значит предать своих предков. Я не буду повторять уже избитое, что как память о шести миллионах погибших. Так сложилось исторически, что наш народ, потеряв свою государственность, вынужден был скитаться по всему миру. Оказавшись в новых условиях жизни, он вынужден был приспосабливаться к этим условиям, а жизненоважным было общение, так и сложился у нашего народа второй язык. Первый - иврит, древнееврейский язык на котором Моисей общался с Богом, и второй - идиш (мамэ лошн), язык скитальцев. Голос, звучавший у колыбели каждого из нас. Под эти песни мы засыпали, под эти песни мы взрослели, и я думаю, мы не имеем права предать его забвению. Вот тут я хочу напомнить фразу моего учителя: « Ну какие вы евреи? Языка не знаете, традиций не соблюдаете, так; одна запись в паспорте. А сейчас и её нет». Вот я и обращаюсь к Вам, дорогие мои евреи, с вопросом: «Что нам всем даёт право считать себя евреями? Языка не знаем. А кто, скажите, зажигает субботние свечи и чтит традиции? В гемайнду приходим решать какие-то житейские проблемы, а не ищем общения, где звучала бы не русская речь и песни, а наши с вами еврейские, на идиш. Вот послушайте:
«Шабес, шабес, шабес,
Шабес, шабес.
Зол зайн идн шабес,
Шабес зол зайн,
Йонтев зол зайн,
Шабес аф дер ганцер вельт»,
или
«А дише маме,
Дос и дос бесте аф дер вельт.
А тайере маме,
Ой вей ви битер
Вен зи фельт».
Неужели в вашей душе ничего не просыпается? Неужели еврейское сердце молчит? Нет, не верю. Очень хочу и надеюсь, что в каждом из вас проснется еврей. Что государство Израиль, в конце - концов, примет решение о втором государственном языке, и еврейские общины, где бы они не находились, введут в учебные программы своих школ не только иврит, но и идиш. А это страны Восточной и Западной Европы, Америки, Канады, Аргентины, , и все другие где еще есть еврейская диаспора. И тогда, поверьте, не умрёт наш с вами язык и наша история. И никто не посмеет сказать, что идиш - мертвый язык, что он отжил своё и больше никому не нужен. И как бы было символично если бы он начал свое возрождение там где он возник в Германии. А закончу я, совдеповским, лозунгом: Идиш жил, Идиш жив, Идиш будет жить.
В. Белоусов 14.05.2010.
- Ну, какие вы евреи? Языка не знаете, обычаев не соблюдаете, так, одна запись в паспорте.
Я ответил:
- Давид Ильич, напрасно вы так, не все такие, я, например, всё понимаю, я не умею говорить, так как не приходилось ни с кем общаться. Можете со мной говорить «аф идиш», а я по-русски. Так и состоялся наш диалог. И он, убедившись в моих знаниях, предложил учить меня читать и писать. В это время в Союзе издавался один единственный журнал на идиш «Советиш геймланд», в котором печатались уроки идиш. Он и стал нашим пособием в изучении языка. Около трёх лет продолжались наши занятия, они были на профессиональном уровне, так как Давид Ильич был образованнейшим человеком и смог частично передать свои знания мне. Даже после его отъезда в Ленинград я продолжал заниматься сам. Стал приобретать литературу на идиш и собрал неплохую библиотеку. Ещё больше проникся любовью к этому богатому, колоритному и поистине народному языку.
Язык идиш относится к германской группе языков. Возник в еврейских поселениях Германии. И если рассматривать его словарный состав, то это 30%- иврита, 35% германская група группа, 30%- славянизмов, остальное - романская группа. Может быть я и ошибся в каких-то процентах, но основа правильная. Первый словарь идиша был издан в XI веке н. э. в Германии. Первый идиш -русский словарь О.М. Лифшица вышел в 1869 г. Идиш не только высокоразвитый язык, по словарному объёму второй после английского (порядка 250 тысяч слов), это высокоразвитая культура, основанная на этом языке. На нём творили такие корифеи литературы, как: Менделе-Мойхер Сфорим, Шолом-Алейхем, И.Л. Перец, поэты М. Винчевский, М. Розенфельд и другие. Возникший в еврейских поселениях как средство общения, идиш стал поистине народным языком. Это язык мастеровых людей, ремесленников, купцов, врачей, организаторов производства и хозяйственников, банкиров и музыкантов, юристов и затем политических деятелей. Вначале идиш назывался «идиш-тайч», «ивре-тайч», затем «мамэ-лошн». Много « есть по этому поводу мнений, одно из которых, что это язык нищих и никак не может быть прогрессивен. Пусть это останется на совести тех, кто по своему незнанию на мой взгляд утверждает это. Я же убежден: идиш-высокоразвитый язык, родоначальник целой культуры, я бы даже сказал, образа жизни, который получил название «идишкайт». Идиш-язык наших предков, его история уходит в древность на многие века, и предать его забвению - значит предать своих предков. Я не буду повторять уже избитое, что как память о шести миллионах погибших. Так сложилось исторически, что наш народ, потеряв свою государственность, вынужден был скитаться по всему миру. Оказавшись в новых условиях жизни, он вынужден был приспосабливаться к этим условиям, а жизненоважным было общение, так и сложился у нашего народа второй язык. Первый - иврит, древнееврейский язык на котором Моисей общался с Богом, и второй - идиш (мамэ лошн), язык скитальцев. Голос, звучавший у колыбели каждого из нас. Под эти песни мы засыпали, под эти песни мы взрослели, и я думаю, мы не имеем права предать его забвению. Вот тут я хочу напомнить фразу моего учителя: « Ну какие вы евреи? Языка не знаете, традиций не соблюдаете, так; одна запись в паспорте. А сейчас и её нет». Вот я и обращаюсь к Вам, дорогие мои евреи, с вопросом: «Что нам всем даёт право считать себя евреями? Языка не знаем. А кто, скажите, зажигает субботние свечи и чтит традиции? В гемайнду приходим решать какие-то житейские проблемы, а не ищем общения, где звучала бы не русская речь и песни, а наши с вами еврейские, на идиш. Вот послушайте:
«Шабес, шабес, шабес,
Шабес, шабес.
Зол зайн идн шабес,
Шабес зол зайн,
Йонтев зол зайн,
Шабес аф дер ганцер вельт»,
или
«А дише маме,
Дос и дос бесте аф дер вельт.
А тайере маме,
Ой вей ви битер
Вен зи фельт».
Неужели в вашей душе ничего не просыпается? Неужели еврейское сердце молчит? Нет, не верю. Очень хочу и надеюсь, что в каждом из вас проснется еврей. Что государство Израиль, в конце - концов, примет решение о втором государственном языке, и еврейские общины, где бы они не находились, введут в учебные программы своих школ не только иврит, но и идиш. А это страны Восточной и Западной Европы, Америки, Канады, Аргентины, , и все другие где еще есть еврейская диаспора. И тогда, поверьте, не умрёт наш с вами язык и наша история. И никто не посмеет сказать, что идиш - мертвый язык, что он отжил своё и больше никому не нужен. И как бы было символично если бы он начал свое возрождение там где он возник в Германии. А закончу я, совдеповским, лозунгом: Идиш жил, Идиш жив, Идиш будет жить.
В. Белоусов 14.05.2010.
понедельник, 4 января 2010 г.
МОИ РОДИТЕЛИ
Валерий Дейчман
Биографический очерк
Недавно, в мае 2009 года, я в очередной раз посетил город своего детства и юности – Кременчуг. Встретился с друзьями, навестил немногочисленных родственников, собрал однокурсников за товарищеским столом, а, главное, посетил могилы близких мне людей. Крайне был огорчен, что на кладбище я встретил больше могил близких мне людей, чем тех живых, которых я мог видеть и обнять сегодня.
И среди этих могил – две самых родных и близких мне людей, моих родителей. Я заказал, и уже установили на их могиле новый памятник из мраморного камня, и какая-то часть этого камня осталась в моей душе.
Необъяснимое чувство тоски и горечи не покидало меня, пока внезапно появившееся желание сделать для моих родителей совершенно другой, словесный памятник не освободило меня от этой тяжести. Эти чувства побудили меня, человека, не обладающего писательским даром, ничего не написавшего серьезно, за исключением школьных сочинений и деловых писем, написать эти воспоминания.
Я писал эмоционально и быстро, написал все в два дня, хотя расстояние между первым и вторым днем было, примерно, в три месяца. В моей памяти, вероятно, не сохранилась точная хронологическая последовательность событий, даты, имена отдельных людей; все нижеследующее – это отражение моей взволнованной души.
В мае 2010 года исполняется 100 лет со дня рождения моего отца – Дейчмана Александра Марковича, и 25 лет со дня смерти моей мамы Дейчман Розы Иудовны.
Писать о своих родителях просто невозможно, если не рассказать о себе самом, потому что воспоминания о них неразрывно связаны с моей жизнью.
Итак, начну с самого раннего детства, то есть с тех моментов, когда я стал отчетливо понимать, кто мои родители, чем они занимаются, кто окружает меня, и где это все происходит.
Родился я, и первые мои младенческие годы прошли в послевоенном, полуразрушенном городе Кременчуге. Мы – наша семья: папа Александр Маркович, мама Роза Иудовна (соседи ее звали Юрьевна), бабушка, мать отца, Бруха Абрамовна, моя сестра Майя и я – жили в маленькой квартире без коммунальных удобств, в одноэтажном доме барачного типа на улице Ленина угол Богдана Хмельницкого, теперь улица Победы. В квартире было две комнаты, одна из которых была одновременно и кухней, и там стояло громадное (так мне казалось) ведро с холодной питьевой водой. Было очень холодно зимой. Туалет, конечно же, был во дворе.
Отец работал в горкоме партии, приходил домой поздно, и вечерами вся семья собиралась возле радиоприемника, слушали, разговаривали. Вскоре мы переехали в большую квартиру, почти рядом с нынешней. Это был двухэтажный дом на углу улиц Богдана Хмельницкого и Октябрьской. Старый дом на улице Ленина подлежал сносу по ветхости, и на его месте сейчас построен пятиэтажный дом.
В новой квартире удобств тоже не было. Комнаты были просторные, но зимой холодные. Поэтому зимой все спали в одной комнате, которую отапливали древесными опилками. И, конечно, ни горячей, ни холодной воды, ни туалета в квартире не было. Зато двор был большим. Здесь жили работники деревообрабатывающего комбината. В этом дворе прошло мое детство до 13 лет. Соседи вечерами играли в домино во дворе. Я не помню, чтобы открыто пили или сквернословили, но драки между ними бывали нередко. И тогда женщины звали дежурного милиционера, охранявшего на другой стороне улицы Госбанк, и он шел, неохотно, разнимать драчунов.
Папа не принимал большого участия в этой жизни двора, но его знали все и он со всеми был дружен. К нему приходили все за советом и помощью, и отец растворялся в чужих делах и проблемах. А проблемы в то время были: квартирные, общие кухни, пенсии за потерю кормильца и другие. Папа дела все, что было в его возможностях, чтобы помочь тем, кто в этом нуждался.
Я носился в коридоре на трехколесном велосипеде, дружил со всеми пацанами, хотя драки и потасовки тоже случались. Моими первыми друзьями по двору были Толя Норец, Саша Круглый, Саша Дараган.
Параллельно и наши родители поддерживали тесные отношения. Родители моих друзей были интересными людьми. Отец Толи Норца был в прошлом авиационным механиком, мог отремонтировать не только самолет, но и пилораму на деревообрабатывающем комбинате, а во дворе велосипед. Мама Саши Дарагана работала детским глазным врачом, была самая сердечная и радушная женщина в нашем дворе. Муж ее работал главным бухгалтером комбината и всегда был очень серьезен и озабочен. Отец Саши Круглого, бывший моряк, капитан 3-го ранга в отставке, работал главным инженером комбината, но всегда находил время, чтобы развлечь нас, детей, и покатать на лодке по Днепру. Его жена была детским врачом, и моя задница не раз страдала от ее уколов. Я часто болел, и она первая приходила на помощь.
Отец мой имел несложные бытовые обязанности по дому. После работы нужно было принести несколько ведер воды, зимой – корзину опилок и растопить печь, накормить свинью, живущую в сарае. В то нелегкое время наша семья, как и многие другие, держала в сарае живность: свиней, кур, кролей. И, закончив эти нехитрые, но и нелегкие физически дела, отец садился за большой обеденный стол, где раскладывал книги, газеты, бумаги и много допоздна работал, что-то писал, что-то читал, порой до утра.
Мама моя была не очень крепкого здоровья женщина, часто болела, но жизнь не позволяла ей расслабиться. Мама всю жизнь – я имею в виду послевоенный период – работала бухгалтером на фабрике индивидуального пошива одежды. Переживала все потрясения и изменения вместе с фабрикой. После нелегких квартальных, полугодовых и годовых отсчетов, ревизорских проверок приходила усталая домой, где ее ждала другая работа. Уход за детьми, наша одежда, наши уроки, приготовление еды, уборка квартиры, забота о муже – все это лежало на ее хрупких плечах.
О маме
Мама родилась 13 мая 1913 года в бедной многодетной семье в г. Александрия Кировоградской области. Я хорошо помню ее сестер - Феню, Геню, Марусю, брата Мишу. В семье были еще и другие сестры и братья, но они умерли в тяжелые годы голода на Украине, и я о них мало что знал.
Был еще мамин младший брат Гриша, который ушел на войну добровольно, раньше своего призывного возраста, и в первый год войны, в 1941 году, был убит. Мама особенно часто вспоминала именно его, очень горевала и рассказывала, что Гриша был очень красив и талантлив, он прекрасно играл на скрипке. Перед уходом на фронт он отдал маме на хранение скрипку, но судьба не сохранила ни его жизнь, ни скрипку. В начале войны маме пришлось бежать из Кременчуга с маленькой дочкой и свекровью, абсолютно без вещей и, конечно же, без скрипки. Всегда, где бы мама ни слышала скрипичную музыку, слезы появлялись у нее на глазах. Мы с сестрой тогда не понимали причины, да и не знали, как утешить ее.
Из Кременчуга мама добралась до Оренбурга (Чкалов в то время), там нашла приют со свекровью и дочкой у совершенно незнакомых, но очень добрых людей. Работала в госпитале официанткой, санитаркой, наконец, по специальности – бухгалтером.
В первый год войны не имела никаких сведений об отце, о своих братьях, ушедших на фронт, ничего не знала о судьбе своих сестер. В 1942 году отец разыскал их, и восстановилась почтово-полевая переписка. После войны мама разыскала своих сестер и единственного оставшегося в живых брата Мишу. Но война рассеяла остатки этой семьи: сестра Геня оказалась в Симферополе, Феня – в Куйбышеве (сейчас Самара), Маруся – в Ново-Куйбышевске, брат Миша – в Сталинграде.
После освобождения Кременчуга мама вернулась туда с семьей, а после Победы в 1945 году, когда началась демобилизация фронтовиков, отец встретился с ними тоже в Кременчуге. В 1946 году, 8 октября, родился я, а когда я немного подрос, мама пошла работать, оставив меня и сестру на попечении бабушки. В Кременчуге жили папины родственники: тете Роза, тетя Соня, дядя Ефим, двоюродные сестры и братья, а также друзья по учебе, работе и фронтовой жизни. Мамина родня была рассеяна по Союзу, все были далеко, мама очень болезненно переживала разлуку с сестрами и братом.
У нее был чуткий, трогательный и сентиментальный характер. В Кременчуг приезжали на гастроли театры из столичных и областных городов. Помню, как на одном спектакле – это была «Сильва» Кальмана – мама расплакалась, чем очень смутила папу и сидевших рядом зрителей.
Обычно отношения между невесткой и свекровью не бывают абсолютно безоблачными, но мама, несмотря на возникающие порой сложности, не доводила эти отношения до конфликта. Мама сумела наладить контакт с многочисленной в то время папиной родней в Кременчуге. Они любили ее, уважали за ее мягкость, ценили ее гостеприимство.
Мама, безусловно, любила меня горячо и преданно, не отходила от моей постели, если я болел, переживала за мой каждый детский шаг. Но чувство, что женщина все же слабее мужчины и нуждается в большей защите, не покидало ее, и заботы и тревоги о моей сестре никогда не оставляли ее в покое.
Даже когда мы с сестрой повзрослели, она не сменила темп своей жизни. Мама полностью отдавала себя семейной жизни, в заботах и хлопотах о детях и муже. Ее невозможно было соблазнить поездкой на отдых к морю или другими развлечениями, если в этом она видела ущерб для детей и семьи. Очень мягкая и доброжелательная в общении с людьми, она привлекала их к себе как-то интуитивно, даже не пытаясь при этом каким-то образом казаться лучше или притворяться. Ее естественное состояние всегда излучало любовь и внимание к близким. К нам часто приходили далекие родственники и просто знакомые люди, многие из них в те нелегкие годы испытывали нужду, и первое, что мама делала, это предлагала им еду, а в случае, если они отказывались или стеснялись, мама все равно могла уговорить их поесть и, конечно, попить чай.
Наша родственница тетя Эмма приходила к нам в гости с душевнобольной дочкой Аллой. Алла часто была голодной, а ее мама стеснялась и не разрешала кормить дочь. Тогда Алла становилась более возбужденной, нервничала, громко говорила. И никто, кроме моей мамы, не мог успокоить ее. Мама, обняв Аллу за плечи, уводила на кухню и там, чтоб никто не видел, кормила ее чем-нибудь особенно вкусным. Алла успокаивалась, становилась веселой, улыбалась, обнимала мою маму, и никто бы не мог поверить в этот момент, что она не совсем здорова.
Я рос слабым, болезненным и хилым ребенком, очень плохо ел. Мама переживала за меня, очень страдала, порой даже плакала, старалась приготовить мне что-нибудь вкусное, при этом не позволяя себе ничего лишнего, отказывая себе во всем.
Теперь, когда я уже далеко не молод, я, наконец-то, обрел волчий аппетит и позволяю себе, вопреки советам врачей и жены, есть много, без меры, в любое время. Конечно, я понимаю, что эти переедания вредны мне, но при этом я всегда вспоминаю маму и думаю, что если бы она могла видеть меня в эти моменты обжорства, она была бы самой счастливой женщиной на свете.
Мама была очаровательной женщиной, а в молодые годы слыла красавицей, но одевалась всегда скромно, не имела никаких украшений, не пользовалась косметикой. Единственное нарядное платье – зеленое с поясом и белой перламутровой пряжкой – помнится мне все годы, как будто у нее никогда не было ничего лучшего. Из всех украшений она имела всего одно золотое кольцо, это было обручальное кольцо, подаренное ей папой.
Да, мы не жили богато, но мама, если бы хотела, могла позволить себе что-нибудь шикарное и дорогое из одежды, так как работал на фабрике индивидуального пошива одежды. Однако она и не хотела использовать никакие привилегии; для нее главное в жизни были предельная скромность и порядочность.
Мама была очень старательным, знающим и ответственным работником, глубоко знала свое дело, профессионально и тщательно выполняла свои обязанности в бухгалтерии. Ее коммуникабельность, внимательность и доброжелательное отношение к сотрудникам располагали к ответной симпатии и подлинному уважению. В необходимые периоды отчетов, начисления зарплаты на фабрике, мама, не считаясь с личным временем, засиживалась на работе допоздна, пока не заканчивала необходимые расчеты. За все это ее очень ценили и директор, и главный инженер, и главный бухгалтер, и коллеги по работе.
Когда маме исполнилось 55 лет, она еще выглядела очень привлекательной, далеко не старой женщиной, была достаточно работоспособной и энергичной. Руководство фабрики уговаривало маму не идти на пенсию, а продолжать работать. Но мама сделала свой выбор. Она отказалась от работы, от более существенного, чем пенсия, дохода и полностью отдала себя домашним хлопотам, заботам о дочке, сыне, внуках, муже, стареющей свекрови.
Позднее, когда неожиданно заболел отец, мама сделала немыслимые усилия, чтобы спасти его жизнь. У отца был тяжелый обширный инфаркт, затем последовало обострение язвенной болезни желудка и сильное кровотечение, значительная потеря крови. Чтобы остановить кровотечение, ему прикладывали аппликации из льда, что привело к воспалению легких, затем к этому добавилась болезнь печени (гепатит) – после переливания донорской крови. Ситуация была практически безнадежной. Лечивший папу весьма опытный доктор Л.Д. Гвирцман не был настроен оптимистически в медицинских прогнозах. Мама не отходила от папы, ночевала в больнице, порой даже на полу, умоляла медсестер не выгонять ее и дать возможность быть рядом с мужем днем и ночью. Когда перспективы на выздоровление стали совсем неутешительными, врачи потребовали от мамы не оставаться на ночь в больнице, чтобы она не довела себя до инфаркта, а также рекомендовали забрать отца из больницы домой.
Дома начался новый этап борьбы за его здоровье. Мама не жалела себя нисколько. Не было у нее ничего другого, только забота о муже. Ночами не отходила от его постели. Рано утром спешила на базар, покупала ягоды, целебные травы, продукты. Затем варила специальные отвары, чай, каши, кормила и поила его, как грудного ребенка, делала необходимые процедуры.
В этом ей помогала ее родная сестра Маруся, специально приехавшая для этого из Ново-Куйбышевска. Вдвоем они, можно сказать, сделали невозможное. Шаг за шагом появились признаки выздоровления. Этот этап продолжался более года, и только благодаря вниманию, усердию, терпению, благоразумию и самоотверженности мамы, папа был спасен и вернулся к нормальной деятельности. Но это самопожертвование не прошло даром и подорвало ее здоровье.
Мама вернулась к своим обычным семейным хлопотам, помогала сестре, занималась с внуком и внучкой, но делать это ей становилось все труднее и труднее. Мама долго болела, искали причину, ставили противоречивые диагнозы. Снова приехала из Ново-Куйбышевска тетя Маруся и с прежней энергией ухаживала за своей сестрой. Мама не сдавалась, не жаловалась, проявляла обычное беспокойство и заботу о папе, дочери, внуках. Вся семья и родственники делали все возможное, но здоровье мамы с каждым днем ухудшалось.
В мае 1985 года я приехал из Минска в Кременчуг с женой Зоей. Это придало маме какой-то положительный импульс. Зоя быстро навела порядок в квартире, убедила папу сдать в макулатуру десятки килограммов ненужных бумаг и газет. Квартира обрела новый вид. Зоя одевала маму и выходила с ней во двор, где был сад, кормила ее. Мамины глаза заблестели жизнью и радостью. Улучшились самочувствие и аппетит. Мы поверили в чудо выздоровления настолько, что даже стали подумывать об отдыхе в Крыму.
Но чуда не произошло. В тот день, когда мы строили наши оптимистические планы, мама позвала в свою комнату папу, что-то хотела сказать ему, но не смогла, сердце ее остановилось.
В тот момент я еще не представлял себе, какая трагедия произошла. Я был поглощен соответствующими заботами: похороны, похоронный оркестр, кладбище, поминки. Слез не было. Казалось, я уже был готов к этой потере и пережил ее. Но спустя день или два я зашел в пустую комнату, где еще недавно стоял гроб, упал на диван и рыдал так горько и долго, как только мог когда-то в детстве. Я понимал, кого я потерял, что эта боль навсегда останется в моей душе. И действительно, идут годы, прошло почти 25 лет, но память и боль не угасают, а когда я приезжаю в Кременчуг, я так же, как и тогда после похорон, плачу безутешно на могиле родителей.
Об отце
В детстве моем я слышал от взрослых, что я папин любимец и баловень. Впоследствии я понял, что это не совсем так. Отец проявлял ко мне и к сестре равную заботу и внимание. Но то, что я был младше и я был мальчик, и, главное, его собственный детский опыт наложили определенный оттенок на его отношение ко мне. Дело в том, что папа рано потерял отца (моего дедушку), и практически рос сиротой, и в те суровые годы не знал подлинного детского счастья.
Отец родился 10 мая 1910 года в г. Белая Церковь. В своей биографии папа писал, что его отец (то есть мой дед) умер, когда папа был ребенком. Но из рассказов бабушки и родственников я узнал, что мой дед, Марк Дейчман, не умер от болезни, а был убит.
Дело происходило в феврале 1919 года в Белой Церкви. Во время погрома петлюровцев вся семья спряталась в погребе у соседей. Дед Марк отказался прятаться, к тому же он был тяжело болен, - кажется, тифом. Он считал, что его дом обойдут стороной, - дескать, что взять в полунищей квартире. Но это и послужило причиной беды. Откупиться от мародеров было нечем, и они от злости, что нечем поживиться, убили больного человека в постели.
Оставшись без мужа с двумя малолетними детьми, без средств к существованию, бабушка была вынуждена отдать сына (т.е., моего папу) родственникам мужа в Кременчуг. Девятилетний мальчик устроился работать в папиросный магазин, продавал с лотка папиросы, зазывал покупателей.
Друзья, купите папиросы,
Подходи пехота и матросы,
Подходите, пожалейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите, ноги мои босы.
Теперь, когда я слышу эту песню, я вижу своего отца в его босоногом детстве.
Моего отца приняла в свою семью тетя Роза (родная сестра деда Марка Дейчмана) и ее муж Яков Гринбаум. Он же определил отца на учебу в семилетнюю школу.
Шли годы, от голода умерла Верочка, младшая сестра папы, бабушку приютил в Белой Церкви ее родной брат Яков Маргулис. Папа взрослел, учился, очень любил читать, никогда не расставался с книгой. Особенно любил историю и гуманитарные науки, был пытливым и любознательным подростком. Времени для игр и забав не оставалось. После окончания школы он поступил в Кременчугский педагогический техникум, который в 1930 году был реорганизован в Институт социального воспитания. Способного и одаренного юношу заметили и предложили преподавать, одновременно с учебой, на вечернем рабочем факультете этого же института. В 1932 году отец с отличием окончил институт, получив диплом и специальность учитель истории.
Жизнь постепенно налаживалась, он получил какое-то жилье. Наконец-то к нему переехала мать (моя бабушка).
Украина жила своей историей. Гражданская война, разруха, коллективизация, индустриализация, голод, пятилетки, репрессии. Бог хранил моего отца, он выжил в то смутное время, ничем не запятнал себя.
Пришло время, и отца призвали в армию. Он изучал нехитрую в то время военную науку: бегали с противогазами, скакали на лошадях, стреляли из линейных винтовок.
Когда бабушка, человек не очень образованный в военном деле, приехала навестить сына в месте прохождения военной службы, она сказала, что армия готовится к вчерашней войне. В Европе полыхала война, на полях сражений ревели танки, самоходные пушки, летали истребители и бомбардировщики, стреляли из автоматического оружия. А в полку, где служил папа, на учениях шашками наголо рубили соломенных манекенов- империалистов.
Закончив срочную службу в звании командира взвода, отец вернулся в ставший ему родным Кременчуг. Преподавал историю на рабфаке, в школе, одновременно продолжал образование на заочном отделении Харьковского педагогического института.
Работа, учеба, чтение книг не могли оторвать его от реальной жизни, романтических увлечений. Папа встретил Розу Журавскую, мою будущую мать, и в 1935 году они поженились.
Я ничего не знаю о их романтических отношениях в тот период. Знаю точно – я видел фото, - что моя мама была необычайно красивой девушкой. Убежден, что папа безумно любил ее.
В семье появился ребенок, Майя, моя сестра. Но нормальная благополучная жизнь продолжалась недолго. В декабре 1937 года арестовали папиного дядю (брата моего дедушки Марка) Соломона Дейчмана. Теперь уже отец принял в с вою семью сына арестованного дяди, Леонида Дейчмана, и дал ему возможность жить и учиться. Дядя Соломон так никогда и не вернулся из сталинских лагерей. Только в середине 60-х годов он был посмертно реабилитирован.
С первых дней войны отец ушел на фронт. Значительная часть его военной службы прошла в автомобильном батальоне в должности командира роты. Многие месяцы он не имел известий о своей семье, Кременчуг был захвачен немцами.
Батальон привозил боеприпасы и вооружение на передовые позиции, обратно везли раненных бойцов. Война для всех была войной, со всеми своими страшными потрясениями. Вокруг всегда рядом ходила смерть – смерть врагов, смерть своих боевых друзей и товарищей, смерть мирных жителей, детей, стариков. Как и все, он нес тяготы этой тяжелой, грязной, опасной и кровопролитной работы, имя которой Война.
Помню один из эпизодов, очень неохотно рассказанных мне о войне отцом.
Несколько машин батальона доставили снаряды к передовой, а обратно поручили везти немецких военнопленных. Охраны не было никакой. В каждом грузовике было по два солдата – один за рулем, другой то в кузове, то в кабине. Пленные покорно сидели в кузове. Никто не пытался убежать. На привале пленные ломали руками хворост, жгли костры, пекли картошку, выполняли команды солдат и офицеров.
Отец немного говорил по-немецки и управляя этим конвоем достаточно уверенно и спокойно. За долгие часы этого путешествия пленные и солдаты успели познакомиться поближе, некоторые звали друг друга по имени. В основном, пленные были такие же простые крестьянские парни, как и наши солдаты, - вчерашние колхозники, механизаторы-трактористы.
На одном железнодорожном переезде машины остановились. На путях стоял поврежденный бомбежкой санитарный поезд. Всем распоряжался офицер из команды «СМЕРШ». Он приказал отцу освободить машины от военнопленных и взять, сколько возможно, раненых из поезда.
Что делать с пленными? Ответ был прост: «Расстрелять!»
Отец не мог так легко выполнить этот приказ. Он попросил письменный документ, как приказ, но в ответ получил мат и угрозы оружием. Среди солдат-водителей тоже не нашлось охотников выполнить эту команду.
У этих солдат, простых работяг, за спиной которых были их сожженные деревни и дома, убитые родители, угнанные в рабство сестры, постоянно живущих в этой ужасной человеческой мясорубке войны, не хватило сил поднять руку на безоружного врага.
В то же время офицер из СМЕРШа нашел несколько добровольцев из охраны поезда, и они, вооружившись водкой и автоматами, пошли выполнять поставленную задачу. И даже когда в лесу прозвучали первые выстрелы, немцы покорно, практически без конвоя шли к месту своей смерти.
Один из пленных подошел к отцу и отдал ему колодку с фашистскими наградами. Впоследствии, через много лет, когда в Кременчуге организовали краеведческий музей, отец отдал туда эти медали.
Этот эпизод очень взволновал отца. Он был очень чувствительным человеком. Бережно относился к своим товарищам и подчиненным. И они, в большинстве, платили ему тем же.
Однажды я, будучи уже достаточно взрослым человеком, приехал в Киев в командировку. Папа посоветовал мне зайти к его фронтовому другу, в то время работавшему учителем в школе, - М.Ц. Островскому.
Вечером, закончив дела, я приехал к Островскому. Дверь открыл его товарищ и однополчанин по войне Голобородько Н.С. «Саша Дейчман, ну какой же ты молодой!» - воскликнул Голобородько и стал тискать и обнимать меня. Я до этого не знал его вовсе, а он принял меня за моего отца, так как я очень был похож на папу.
Когда ситуация прояснилась - кто есть кто, - все вдоволь посмеялись и сели за стол. За столом был еще один их общий друг и однополчанин. После этого смешного недоразумения разговор за столом пошел всецело о моем отце. И я никогда в жизни не слышал столько хорошего, интересного и значительного о своем отце, как в этот вечер. Говорили люди, знающие его по совместной жизни в землянках, на войне, в опасной обстановке, - люди совершенно независимые, честные, бесхитростные. Все говорили о моем отце в его отсутствии, от души, от чистого сердца, без какой-либо лести или заинтересованности. В искренности их слов я не сомневался.
Говорили о том, что папа по-отечески относился к солдатам, делил с ними офицерский паек, курево, помогал тем, кто был в беде или просто нуждался в поддержке. И много-много и долго говорили о нем. Я тогда с еще большим уважением и гордостью стал понимать своего отца.
Вспомнили смешной эпизод. Фамилия Дейчман, в переводе с немецкого означающая «немецкий человек», была неблагозвучна в те годы. В приказах на поощрения или награды фамилии писались в алфавитном порядке, следовательно, фамилия Дейчман на букву Д почти всегда была на первом листе. Как правило, большое начальство читало, чаще всего, первый и последний листы приказов. Неблагозвучную фамилию Дейчман часто просто вычеркивали. Тем не менее, папа заслуженно получил немало фронтовых наград. Я и сейчас храню его ордена и медали на стене в своей квартире в Бруклине.
Отец прошел по всем тяжелым дорогам войны. Участвовал в обороне Москвы, в наступательных операциях по освобождению Белоруссии и европейских городов. В звании капитана дошел до Берлина. В счастливый День Победы он с боевыми друзьями оставил свой автограф и надпись «Мы с Кременчуга» на полусгоревших стенах Рейхстага.
Окончилась война, отец демобилизовался из армии. Родители вернулись в родной Кременчуг. Папа работал в местном горкоме партии. Ему предложили продолжить образование в Москве, учиться, писать диссертацию. Но он не мог оставить семью в те голодные годы, и отказался.
Отец был отличным лектором, умел заинтересовать слушателей. Ему это позволяли ему большой опыт преподавательской работы, широкая эрудиция, начитанность. В работе ему помогали присущий ему оптимизм, чувство юмора, умение общаться с людьми и неиссякаемая энергия. Хотя разъяснять решения партии порой было непросто. В лекциях и беседах он проявлял некоторую осторожность. Наверное, понимал, чем заканчиваются откровенные разговоры.
Смерть Сталина
5 марта 1953 года у моего друга Саши Круглого был день рождения. Родители одели меня поприличней и отвели в квартиру друга. Родители Саши накрыли для детей стол с угощением. Я подарил Саше книгу, а кто-то подарил ему игрушечную двустволку, стреляющую пистонами. Саша дал мне пострелять из нее, и я не хотел выпускать эту игрушку из своих рук. Радости моей не было предела. Дети шумели и веселились, а я, кажется, больше всех.
Вдруг в комнату вошел отец Саши, Семен Яковлевич. Всегда с офицерской выправкой, с доброй улыбкой на лице, он сейчас был совсем другим. Строгим и каким-то растерянным. Он сказал: «Дети, не шумите, у товарища Сталина температура».
Все замолчали виновато, праздник остановился, стали расходиться. Я неохотно расстался с двустволкой и пошел домой в жуткой тоске. Дома родители и бабушка сидели за столом, слушали радио. Мама бросилась меня успокаивать и укладывать спать. Я лежал за занавеской, слушал сообщения о состоянии здоровья Сталина, о температуре и прочих непонятных для меня вещах, и не мог уснуть. Что же тут такого, что у товарища Сталина температура? У меня это было столько раз, и никто из-за этого не отменял праздники. Придет к нему доктор, сделает укол, и он выздоровеет, как и все. Что они так переживают и волнуются?
На другой день я встретил возвращающуюся из школы мою сестру Майю. Она шла в слезах, растерянная, в распахнутом пальто, с незакрытым портфелем. Я подумал, что кто-то обидел ее или побил, подбежал к ней, спросил, в чем дело? Она сквозь слезы сказала: «Сталин умер».
Дома мама вырезала из красной материи нарукавные повязки, пристрочив к ним по краям черные ленты. Все взрослые надели эти повязки на руку.
В детском саду няни и воспитательницы забыли дать нам рыбий жир. Я был несказанно рад, так как ненавидел процедуру вливания в рот рыбьего жира.
Нас построили в два ряда и вывели во двор, но не позволили нам играть. Мы подошли к забору, отделяющему детский сад от табачной фабрики. Там за забором, во дворе фабрики тоже стояли люди с красно-черными повязками и флагами. К нам подошла заплаканная заведующая садом. Дети, сказала она, плачьте! Сейчас в Москве хоронят товарища Сталина.
На фабрике заревел гудок. Мы вздрогнули и заплакали от всей души – от страха, от непонимания, от того, что все вокруг плачут. Мы смотрели друг на друга, плачущих, дрожащих, и никто из нас не мог успокоиться. Я также безудержно рыдал, захлебываясь от слез и соплей.
Таким мне запомнилось это событие.
* * *
После сталинского режима пришла хрущевская оттепель. В начале, как всегда, с приходом новой власти появляются надежды на перемены к лучшему. И действительно, было взято направление на улучшение качества жизни людей, сокращение очередей в ожидании квартир, попытка увеличить производство продуктов питания, освоение новых земель и так далее. Главное, все вздрогнули, услышав правду о культе личности и репрессиях Сталина. Для одних это было неожиданной новостью, для других – официальным признанием того, что они видели, понимали, переживали и страдали.
Впервые руководитель нашей страны поехал заграницу, в США, прорвал «железный занавес». Стали говорить не о концепции войны, а о политике мирного сосуществования. Думаю, что папа восторженно принял приход к власти Н.С.Хрущева. Хрущев казался каким-то своим, простым, доступным, располагающим к себе человеком, не совсем сдержанным, но вполне скромным.
Не помню точную дату, но знаю точно, что на открытие Кременчугской ГЭС приехал Н.С.Хрущев. В Кременчуге его сопровождали работники горкома партии, среди них и мой отец. В папином архиве, к сожалению, не сохранилась фотография его с Хрущевым.
Когда колонна машин подъехала к поселку строителей и эксплуатационников ГЭС, Хрущев остановил машину и вышел из нее. Поселок строителей был построен на месте деревни Табурище. Не совсем благозвучное название Табурище местные руководители изменили на город Хрущевск. Видимо, ничего не знавший об этом Никита Сергеевич подошел к дорожному знаку со своим именем и стал ломать его. Подбежали водители и сопровождающие и стали голыми руками демонтировать знак с названием города. «После моей смерти будете называть города моим именем, а не сейчас!» - сказал Хрущев, махнул рукой и пошел к машине.
Все были удивлены проявлением такой скромности стороны. Хотя в то время многим городам возвращали их родные названия. Сталинград стал Волгоградом, Ворошиловграду вернули его имя Луганск, и так далее. Город Хрущевск сейчас называется Светловодск.
Папа внимательно слушал выступления Н.С.Хрущева по радио, телевидению, интервью журналистам и, конечно, читал все, что печаталось в прессе.
Папа твердо был убежден, что все, что пишется в газетах, журналах, должно быть абсолютно правдивым. Со временем эта наивность, может быть, и прошла, но в то время это было именно так для него. Отец не только писал лекции, доклады, выступления, но также активно сотрудничал с местной городской газетой «Робитнык Кременчучины» и областной «Зоря Полтавщины». Тогдашний главный редактор городской газеты Демьян Никитич Коваленко высоко оценивал публикации отца, при этом оставаясь строгим критиком и близким другом.
Регулярно отец читал лекции на многих предприятиях и организациях города на самые разные темы. Но главные темы были: международные отношения, политика, история, религия, внутренние проблемы. Его лекции слушали с неподдельным вниманием, задавали вопросы, получали обстоятельные ответы. Часто после этих выступлений проводились концерты художественной самодеятельности или показывали кино. В таких случаях папа часто брал меня с собой, и я был свидетель вышесказанного.
Главным центром общественной жизни города в то время был Дом офицеров на улице Ленина. Здесь проходили гастроли театральных коллективов, выступали артисты эстрады, певцы и музыканты. Демонстрировались художественные и документальные фильмы. На танцевальных вечерах играл духовой оркестр или радиола.
Помню, что там я видел «психологические опыты» Вольфа Мессинга, выступления всеми любимых в то время Тарапуньки и Штепселя, концерт известного музыканта-скрипача Валерия Климова и много другого.
Здесь же проводились различные партийные мероприятия: совещания, пленумы, конференции. Доклады и выступления к ним часто готовил папа, но вместе с ним работали также лекторы-консультанты Макуха, Пильчук, Данилейко и другие. Для подготовки к этим докладам отец много занимался в библиотеках горкома партии и Дома офицеров. Помню, что библиотекой горкома заведовала Галина Романовна Тристан, которая иногда помогала мне делать уроки. А библиотека Дома офицеров имела в то время самый лучший фонд книг, и мне повезло, что там я мог читать книги и литературные журналы.
Иногда отцу поручали писать доклады для партийных начальников – секретарей обкома или ЦК Украины. Тогда он уезжал в Полтаву или в Киев. Несколько раз он брал меня с собой.
Для отца работа была главным смыслом его жизни. Я не помню, чтобы его всерьез интересовали рыбалка или игра в домино. Все свое время он отдавал работе, чтению газет, журналов, книг и, кончено, семье. Когда сестра закончила среднюю школу, он поддержал ее в выборе профессии учителя. Когда у меня на первом курсе техникума были проблемы с учебой, отец смог убедить меня преодолеть трудности, не бросать техникум, добиться цели. Впоследствии, после окончания машиностроительного техникума, убедил меня поступать в институт и для этого дополнительно заниматься с учителями-репетиторами.
Этот шаг дал результат. Я поступил в институт. И многому научился у отца, а именно: настойчивости, ответственному отношению к своей работе. Эти качества мне помогли и помогают сейчас в моей жизни.
Папа умел располагать к себе людей. К нему шли и друзья, и родственники, а порой и малознакомые люди за советом и всегда получали в ответ внимание, сочувствие, поддержку, самый возможный рациональный совет, конкретное решение и помощь. Он был открыт и доступен для всех. К нам домой поговорить с отцом приходили и пожилые пенсионеры, и молодежь, и учителя, газетчики, коллеги по работе многочисленные друзья. Обсуждались самые разные темы и вопросы, спорили, шумели, порой имели разные мнения, но всегда считались с мнением отца.
В числе папиных знакомых было немало известных в то время в Кременчуге людей, которые поддерживали с ним теплые, хорошие отношения. Среди них были видные врачи: М.Диканский, В.Т.Федько, М. Поспелов и его сын Вячеслав Поспелов, В.Маневский, Л.Д.Гвирцман; учителя: М.Кулешов и его сын Всеволод Кулешов, Л.И. Евселевский, Г.Н. Пономарева, С.Т.Коротич, Е.С.Рывкина; адвокат А.Л.Пикулин; журналисты: Д.Н.Коваленко, О.П.Кулешова; партийные и хозяйственные руководители: П.О.Згола, М.И. Рассохин, И.М.Приходько и многие другие. Эти люди, несомненно, оставили положительный след в жизни отца, а также в моей памяти.
Кандидат медицинских наук хирург М.Диканский был нашим добрым соседом по улице Цюрупы. Он обладал хорошим чувством юмора, но без всяких шуток удали мне аппендицит, когда внезапно в этом возникла необходимость.
Заслуженный врач Украины В.Т.Федько была не только знающим детским врачом, но и прекрасным организатором и педагогом, долгие годы возглавляла Кременчугское медицинское училище. Человек не простой судьбы, она советовала моему отцу не падать духом в сложные моменты его жизни. Я знал ее детей – Виктора и Ирину. Ирина Федько, как и мать, тоже стала врачом, унаследовав от нее многие качества, в том числе и такие, как отзывчивость и порядочность.
Доктор Л.Д.Гвирцман лечил моих родителей, был не только хороший терапевт, но, несмотря на резкость в суждениях, был очень интересный собеседник. С его дочкой Зиной мы были в приятельских отношениях, да и сейчас, бывая в Хайфе, я стараюсь навестить Зину в ее маленьком книжном магазине.
Уважаемый моим папой педагог М.Кулешов работал директором средней школы № 9. Его сын Всеволод Михайлович, тоже учитель, с женой Ольгой были наши соседи и друзья. Черноусый красавец Всеволод писал стихи, играл на аккордеоне, играл с детьми в волейбол, а его жена Ольга Павловна была учителем литературы, но стала блестящим журналистом. К сожалению, она рано ушла из жизни. Мне нравилась эта замечательная семья, я очень любил бывать у них.
Кандидат исторических наук Лев Исаакович Евселевский большую часть своей творческой жизни посвятил истории Кременчуга, написал немало монографий и книг. Недавно он прислал мне очень короткое, но всеохватывающее воспоминание о моем отце.
Участница антифашистского подполья в Кременчуге Галина Михайловна Пономарева была моим учителем и заведующей учебной частью в средней школе № 4. Позднее, в 1966 г., она сменила моего отца в должности директора школы № 5, но сохранила с ним товарищеские и профессиональные отношения.
В 1975 году я по неосторожности совершил под Минском дорожно-транспортное происшествие, без жертв и серьезных травм. Мои минские адвокаты, вероятно, для того, чтобы увеличить гонорар, довели дело до абсурда, почти что до тюрьмы. По настоянию папы, я приехал в Кременчуг и встретился с его хорошим знакомым – адвокатом А.Л.Пикулиным. Александр Пикулин очень быстро изучил мое дело, дал критический анализ происшедшему и рациональные юридические рекомендации. В результате не было оснований для судебного дела, все закончилось взаимовыгодным примирением.
Редактор городской газеты Д.Н. Коваленко был всегда желанным гостем в нашей семье, а сотрудница той же газеты, упомянутая выше О.П.Кулешова, с большим вниманием и терпением редактировала статьи моего папы, а в нескольких случаях – мои школьные сочинения.
С первым секретарем Кременчугского горкома партии М.И. Рассохиным папа проработал немало лет. Рассохин высоко ценил его деловые качества.
Директор вагонного, а потом автомобильного завода И.М.Приходько хорошо знал моего папу по партийным мероприятиям. Несмотря на занятость, он находил возможности, чтобы принять отца и обсудить конкретные вопросы.
О Петре Опанасовиче Зголе просто невозможно кратко упомянуть в одном абзаце. Это тема для целого отдельного рассказа. Не говоря о том, что П.Згола и мой отец имели доверительные и товарищеские отношения, уважали друг друга, лично мое отношение к нему было просто восторженным. В прошлом партийный работник, фронтовик, Петр Опанасович был человеком глубоких знаний, широкого кругозора, чрезвычайно радушным, открытым, хлебосольным. Мы, друзья его зятя А.Лукацого, собирались на кухне, где накрывалось им самим приготовленное угощение, и внимательно слушали его рассказы, мнения, воспоминания. Главной темой была история Украины, - страны, которую он преданно любил. Я не чувствовал разницу в возрасте – он создавал такую атмосферу, что мы могли и спорить, и обсуждать, и правильно понимать друг друга.
Вот такие замечательные люди окружали моего отца.
В 1961 году отец оставил работу в горкоме и стал директором школы № 5. Не знаю точно, что послужило этому причиной. Могу догадываться, но на догадках невозможно писать обоснованно. Тем не менее, отец продолжал заниматься своим любимым делом. Он, как по образованию, так и по призванию был настоящий, талантливый педагог.
Папа досконально знал методику замечательного человека и педагога А.С. Макаренко, поддерживал всячески работу музея А.С. Макаренко в Крюкове. Папа знал лично и неоднократно встречался с педагогом В.А.Сухомлинским, обсуждал с ним взгляды на воспитание и преподавательскую методику. Но, прежде всего, он любил свое дело и отдавался ему полностью.
Раньше всех он приходил в школу и позже всех уходил; сторож закрывал за ним входную дверь. Теперь все свое время он отдавал школе. Папа прекрасно владел украинским языком и, разговаривая в школе на украинском, он продолжал говорить на нем и дома. Иногда получалось смешно и забавно, когда он говорил по-украински, а мама отвечала ему по-русски.
В работе школы были заметные успехи, но в 1966 году какая-то бюрократическая комиссия из Киева нашла недостатки в охвате «всеобуча» (толком не знаю, что это такое и сейчас) и предложила отцу оставить работу. Это нанесло ему сильнейший удар, как морально, так и физически. Тогдашний заведующий отделом народного образования города, Коротич Сергей Тарасович, очень уважаемый в педагогическом мире человек, пытался защитить отца, но тщетно.
Отец продолжал заниматься своим делом, работал учителем в школе, в техническом училище, но сдал физически и тяжело заболел. Инфаркт и последующие сопутствующие болезни вывели его из строя больше чем на год. И только благодаря стараниям мамы, он выстоял и вернулся к нормальной жизни.
Однако нести такую нагрузку, как прежде, он уже не мог. Но душа его не могла остаться без занятия, без работы.
Новая беда пришла в дом. Тяжело заболела мама. Отец делал все возможное, чтобы найти правильное лечение, искал новых врачей, доставал лекарства, но все было тщетно. Мама ушла из жизни. Я был в те дни рядом с ним, видел, как он тяжело переживал эту утрату.
По моему совету он объединился с семьей дочери Майи, чтобы хоть как-то избавиться от одиночества. По-прежнему занимался любимым делом: писал статьи в газетах, занимался общественной работой, читал лекции в обществе «Знание», работал в обществе ветеранов войны, встречался с молодежью, с ветеранами, общался с бывшими учениками и однокурсниками, читал газеты и журналы, переписывался с друзьями-однополчанами – вот, пожалуй, неполный перечень его занятий в этот период.
С энтузиазмом и надеждой воспринял он перестройку. Внимательно следил за событиями, бурно происходящими в стране. Но восторга от происходящего вокруг, наверное, не было. Помню, как однажды пришел домой в слезах от обиды за то, что какие-то молодые люди издевательски посмеивались и оскорбляли колонну ветеранов войны и труда, идущих на парад Победы.
В апреле 1991 года я поехал в США по туристической визе, но события, происшедшие в Союзе в августе, подтолкнули меня принять нелегкое решение остаться там. В этом же году муж сестры решил эмигрировать всей семьей к своему дяде в Израиль. У отца, жившего в семье дочери, можно сказать, выбора не было. Он тоже должен был ехать с ними.
Но чувства привязанности к своей стране, к родному дому, любимому им Кременчугу, к своим друзьям, товарищам, могиле жены заставили его принять другое решение. Он решительно отказался от эмиграции в тот момент, когда уже были чемоданы упакованы, билеты куплены, и остался один в пустой квартире. Он не смог смириться с ужасной тоской и одиночеством и объединился со своей давней знакомой, матерью моего друга, Эсфирь Ефимовной, которая стал ему подругой до последних дней жизни.
Настал, пожалуй, самый трудный этап в его жизни. Слабое здоровье, отсутствие детей, постепенный уход из жизни друзей не способствовали поддержанию жизненного тонуса. Начался ускоренный распад Союза. Папа очень остро переживал эти события. Приход к власти Ельцина встретил с надеждой на лучшее, но быстро пришли разочарование и растерянность. Все сбережения, которые я оставил папе перед отъездом в США, превратились в пыль. На деньги, за которые я мог вчера купить автомобиль, сегодня отец мог купить автобусный билет, не более.
Я приехал в Кременчуг в феврале 1993 года и поразился, как город изменился, - но не в лучшую сторону. С тех пор я приезжал из Америки почти каждый год навещать отца. Помогал папе материально, так как прожить на пенсию в то время было практически невозможно.
Отец проявлял удивительную сдержанность и скромность. Уверял, что ему хватает того, что дают всем, т.е. пенсии. Он хоте жить так же, как и его товарищи-пенсионеры, ветераны войны, с которыми он не терял связь. Кто-то из его знакомых спрашивал его, что же тебя дети бросили? Но папа никогда не жаловался на нас, объяснял все, как есть «Дети выбрали свою дорогу, у меня она своя. Я прикипел к этим местам, к родному Кременчугу, и не уеду отсюда, даже если сейчас не все так гладко, не так сытно и не так тепло, как было раньше, или не так, как хотелось бы. Дети не бросили и не забывают меня, звонят, пишут часто и регулярно, помогают материально и всем, чем могут, сын ежегодно приезжает навестить меня. Кроме того, я не совсем один, со мной Эсфирь Ефимовна, мои двоюродные сестры и их дети, мои товарищи, мои ученики». Вот так отвечал им отец.
В политике, в экономике, в повседневной жизни присутствовал какой-то хаос. В этот сложный момент своей жизни отец сделал попытку обратиться к религии. Будучи всю сознательную жизнь атеистом, он все же сделал эту попытку, стал посещать иногда синагогу, наверное, нашел там немало знакомых для общения, но не думаю, что нашел там равновесие для своей души.
16 декабря 1996 года отец умер в своей квартире. Как ветеран войны, он был похоронен с воинскими почестями. В Кременчугской газете «Кремень» напечатали некролог.
* * *
О моем отце можно коротко сказать, что он из бедноты и полусиротства, благодаря пытливому уму и огромному трудолюбию, одолел дорогу к образованию. Он был дитя той эпохи, что сделала его идеалистом, но вместе с тем настоящим патриотом, как всего Союза, так и Украины и, особенно, Кременчуга. Он честно работал, учил студентов, воевал с фашизмом, читал лекции, воспитывал школьников, писал публикации в местных газетах.
Тяжело пережил развал Союза, но остался верным родным местам – Украине и Кременчугу, отказался от эмиграции, когда его чемоданы были уже упакованы. Уехал сын, уехала дочь, а он остался один на своей родине, - пережить эмиграцию было не для него.
Он любил жизнь, любил людей, и многие достойные и известные кременчужане знали его, уважали и высоко ценили дружбу с ним.
Таким он остался в моей памяти.
Август – октябрь, 2009,
Нью-Йорк
Биографический очерк
Недавно, в мае 2009 года, я в очередной раз посетил город своего детства и юности – Кременчуг. Встретился с друзьями, навестил немногочисленных родственников, собрал однокурсников за товарищеским столом, а, главное, посетил могилы близких мне людей. Крайне был огорчен, что на кладбище я встретил больше могил близких мне людей, чем тех живых, которых я мог видеть и обнять сегодня.
И среди этих могил – две самых родных и близких мне людей, моих родителей. Я заказал, и уже установили на их могиле новый памятник из мраморного камня, и какая-то часть этого камня осталась в моей душе.
Необъяснимое чувство тоски и горечи не покидало меня, пока внезапно появившееся желание сделать для моих родителей совершенно другой, словесный памятник не освободило меня от этой тяжести. Эти чувства побудили меня, человека, не обладающего писательским даром, ничего не написавшего серьезно, за исключением школьных сочинений и деловых писем, написать эти воспоминания.
Я писал эмоционально и быстро, написал все в два дня, хотя расстояние между первым и вторым днем было, примерно, в три месяца. В моей памяти, вероятно, не сохранилась точная хронологическая последовательность событий, даты, имена отдельных людей; все нижеследующее – это отражение моей взволнованной души.
В мае 2010 года исполняется 100 лет со дня рождения моего отца – Дейчмана Александра Марковича, и 25 лет со дня смерти моей мамы Дейчман Розы Иудовны.
Писать о своих родителях просто невозможно, если не рассказать о себе самом, потому что воспоминания о них неразрывно связаны с моей жизнью.
Итак, начну с самого раннего детства, то есть с тех моментов, когда я стал отчетливо понимать, кто мои родители, чем они занимаются, кто окружает меня, и где это все происходит.
Родился я, и первые мои младенческие годы прошли в послевоенном, полуразрушенном городе Кременчуге. Мы – наша семья: папа Александр Маркович, мама Роза Иудовна (соседи ее звали Юрьевна), бабушка, мать отца, Бруха Абрамовна, моя сестра Майя и я – жили в маленькой квартире без коммунальных удобств, в одноэтажном доме барачного типа на улице Ленина угол Богдана Хмельницкого, теперь улица Победы. В квартире было две комнаты, одна из которых была одновременно и кухней, и там стояло громадное (так мне казалось) ведро с холодной питьевой водой. Было очень холодно зимой. Туалет, конечно же, был во дворе.
Отец работал в горкоме партии, приходил домой поздно, и вечерами вся семья собиралась возле радиоприемника, слушали, разговаривали. Вскоре мы переехали в большую квартиру, почти рядом с нынешней. Это был двухэтажный дом на углу улиц Богдана Хмельницкого и Октябрьской. Старый дом на улице Ленина подлежал сносу по ветхости, и на его месте сейчас построен пятиэтажный дом.
В новой квартире удобств тоже не было. Комнаты были просторные, но зимой холодные. Поэтому зимой все спали в одной комнате, которую отапливали древесными опилками. И, конечно, ни горячей, ни холодной воды, ни туалета в квартире не было. Зато двор был большим. Здесь жили работники деревообрабатывающего комбината. В этом дворе прошло мое детство до 13 лет. Соседи вечерами играли в домино во дворе. Я не помню, чтобы открыто пили или сквернословили, но драки между ними бывали нередко. И тогда женщины звали дежурного милиционера, охранявшего на другой стороне улицы Госбанк, и он шел, неохотно, разнимать драчунов.
Папа не принимал большого участия в этой жизни двора, но его знали все и он со всеми был дружен. К нему приходили все за советом и помощью, и отец растворялся в чужих делах и проблемах. А проблемы в то время были: квартирные, общие кухни, пенсии за потерю кормильца и другие. Папа дела все, что было в его возможностях, чтобы помочь тем, кто в этом нуждался.
Я носился в коридоре на трехколесном велосипеде, дружил со всеми пацанами, хотя драки и потасовки тоже случались. Моими первыми друзьями по двору были Толя Норец, Саша Круглый, Саша Дараган.
Параллельно и наши родители поддерживали тесные отношения. Родители моих друзей были интересными людьми. Отец Толи Норца был в прошлом авиационным механиком, мог отремонтировать не только самолет, но и пилораму на деревообрабатывающем комбинате, а во дворе велосипед. Мама Саши Дарагана работала детским глазным врачом, была самая сердечная и радушная женщина в нашем дворе. Муж ее работал главным бухгалтером комбината и всегда был очень серьезен и озабочен. Отец Саши Круглого, бывший моряк, капитан 3-го ранга в отставке, работал главным инженером комбината, но всегда находил время, чтобы развлечь нас, детей, и покатать на лодке по Днепру. Его жена была детским врачом, и моя задница не раз страдала от ее уколов. Я часто болел, и она первая приходила на помощь.
Отец мой имел несложные бытовые обязанности по дому. После работы нужно было принести несколько ведер воды, зимой – корзину опилок и растопить печь, накормить свинью, живущую в сарае. В то нелегкое время наша семья, как и многие другие, держала в сарае живность: свиней, кур, кролей. И, закончив эти нехитрые, но и нелегкие физически дела, отец садился за большой обеденный стол, где раскладывал книги, газеты, бумаги и много допоздна работал, что-то писал, что-то читал, порой до утра.
Мама моя была не очень крепкого здоровья женщина, часто болела, но жизнь не позволяла ей расслабиться. Мама всю жизнь – я имею в виду послевоенный период – работала бухгалтером на фабрике индивидуального пошива одежды. Переживала все потрясения и изменения вместе с фабрикой. После нелегких квартальных, полугодовых и годовых отсчетов, ревизорских проверок приходила усталая домой, где ее ждала другая работа. Уход за детьми, наша одежда, наши уроки, приготовление еды, уборка квартиры, забота о муже – все это лежало на ее хрупких плечах.
О маме
Мама родилась 13 мая 1913 года в бедной многодетной семье в г. Александрия Кировоградской области. Я хорошо помню ее сестер - Феню, Геню, Марусю, брата Мишу. В семье были еще и другие сестры и братья, но они умерли в тяжелые годы голода на Украине, и я о них мало что знал.
Был еще мамин младший брат Гриша, который ушел на войну добровольно, раньше своего призывного возраста, и в первый год войны, в 1941 году, был убит. Мама особенно часто вспоминала именно его, очень горевала и рассказывала, что Гриша был очень красив и талантлив, он прекрасно играл на скрипке. Перед уходом на фронт он отдал маме на хранение скрипку, но судьба не сохранила ни его жизнь, ни скрипку. В начале войны маме пришлось бежать из Кременчуга с маленькой дочкой и свекровью, абсолютно без вещей и, конечно же, без скрипки. Всегда, где бы мама ни слышала скрипичную музыку, слезы появлялись у нее на глазах. Мы с сестрой тогда не понимали причины, да и не знали, как утешить ее.
Из Кременчуга мама добралась до Оренбурга (Чкалов в то время), там нашла приют со свекровью и дочкой у совершенно незнакомых, но очень добрых людей. Работала в госпитале официанткой, санитаркой, наконец, по специальности – бухгалтером.
В первый год войны не имела никаких сведений об отце, о своих братьях, ушедших на фронт, ничего не знала о судьбе своих сестер. В 1942 году отец разыскал их, и восстановилась почтово-полевая переписка. После войны мама разыскала своих сестер и единственного оставшегося в живых брата Мишу. Но война рассеяла остатки этой семьи: сестра Геня оказалась в Симферополе, Феня – в Куйбышеве (сейчас Самара), Маруся – в Ново-Куйбышевске, брат Миша – в Сталинграде.
После освобождения Кременчуга мама вернулась туда с семьей, а после Победы в 1945 году, когда началась демобилизация фронтовиков, отец встретился с ними тоже в Кременчуге. В 1946 году, 8 октября, родился я, а когда я немного подрос, мама пошла работать, оставив меня и сестру на попечении бабушки. В Кременчуге жили папины родственники: тете Роза, тетя Соня, дядя Ефим, двоюродные сестры и братья, а также друзья по учебе, работе и фронтовой жизни. Мамина родня была рассеяна по Союзу, все были далеко, мама очень болезненно переживала разлуку с сестрами и братом.
У нее был чуткий, трогательный и сентиментальный характер. В Кременчуг приезжали на гастроли театры из столичных и областных городов. Помню, как на одном спектакле – это была «Сильва» Кальмана – мама расплакалась, чем очень смутила папу и сидевших рядом зрителей.
Обычно отношения между невесткой и свекровью не бывают абсолютно безоблачными, но мама, несмотря на возникающие порой сложности, не доводила эти отношения до конфликта. Мама сумела наладить контакт с многочисленной в то время папиной родней в Кременчуге. Они любили ее, уважали за ее мягкость, ценили ее гостеприимство.
Мама, безусловно, любила меня горячо и преданно, не отходила от моей постели, если я болел, переживала за мой каждый детский шаг. Но чувство, что женщина все же слабее мужчины и нуждается в большей защите, не покидало ее, и заботы и тревоги о моей сестре никогда не оставляли ее в покое.
Даже когда мы с сестрой повзрослели, она не сменила темп своей жизни. Мама полностью отдавала себя семейной жизни, в заботах и хлопотах о детях и муже. Ее невозможно было соблазнить поездкой на отдых к морю или другими развлечениями, если в этом она видела ущерб для детей и семьи. Очень мягкая и доброжелательная в общении с людьми, она привлекала их к себе как-то интуитивно, даже не пытаясь при этом каким-то образом казаться лучше или притворяться. Ее естественное состояние всегда излучало любовь и внимание к близким. К нам часто приходили далекие родственники и просто знакомые люди, многие из них в те нелегкие годы испытывали нужду, и первое, что мама делала, это предлагала им еду, а в случае, если они отказывались или стеснялись, мама все равно могла уговорить их поесть и, конечно, попить чай.
Наша родственница тетя Эмма приходила к нам в гости с душевнобольной дочкой Аллой. Алла часто была голодной, а ее мама стеснялась и не разрешала кормить дочь. Тогда Алла становилась более возбужденной, нервничала, громко говорила. И никто, кроме моей мамы, не мог успокоить ее. Мама, обняв Аллу за плечи, уводила на кухню и там, чтоб никто не видел, кормила ее чем-нибудь особенно вкусным. Алла успокаивалась, становилась веселой, улыбалась, обнимала мою маму, и никто бы не мог поверить в этот момент, что она не совсем здорова.
Я рос слабым, болезненным и хилым ребенком, очень плохо ел. Мама переживала за меня, очень страдала, порой даже плакала, старалась приготовить мне что-нибудь вкусное, при этом не позволяя себе ничего лишнего, отказывая себе во всем.
Теперь, когда я уже далеко не молод, я, наконец-то, обрел волчий аппетит и позволяю себе, вопреки советам врачей и жены, есть много, без меры, в любое время. Конечно, я понимаю, что эти переедания вредны мне, но при этом я всегда вспоминаю маму и думаю, что если бы она могла видеть меня в эти моменты обжорства, она была бы самой счастливой женщиной на свете.
Мама была очаровательной женщиной, а в молодые годы слыла красавицей, но одевалась всегда скромно, не имела никаких украшений, не пользовалась косметикой. Единственное нарядное платье – зеленое с поясом и белой перламутровой пряжкой – помнится мне все годы, как будто у нее никогда не было ничего лучшего. Из всех украшений она имела всего одно золотое кольцо, это было обручальное кольцо, подаренное ей папой.
Да, мы не жили богато, но мама, если бы хотела, могла позволить себе что-нибудь шикарное и дорогое из одежды, так как работал на фабрике индивидуального пошива одежды. Однако она и не хотела использовать никакие привилегии; для нее главное в жизни были предельная скромность и порядочность.
Мама была очень старательным, знающим и ответственным работником, глубоко знала свое дело, профессионально и тщательно выполняла свои обязанности в бухгалтерии. Ее коммуникабельность, внимательность и доброжелательное отношение к сотрудникам располагали к ответной симпатии и подлинному уважению. В необходимые периоды отчетов, начисления зарплаты на фабрике, мама, не считаясь с личным временем, засиживалась на работе допоздна, пока не заканчивала необходимые расчеты. За все это ее очень ценили и директор, и главный инженер, и главный бухгалтер, и коллеги по работе.
Когда маме исполнилось 55 лет, она еще выглядела очень привлекательной, далеко не старой женщиной, была достаточно работоспособной и энергичной. Руководство фабрики уговаривало маму не идти на пенсию, а продолжать работать. Но мама сделала свой выбор. Она отказалась от работы, от более существенного, чем пенсия, дохода и полностью отдала себя домашним хлопотам, заботам о дочке, сыне, внуках, муже, стареющей свекрови.
Позднее, когда неожиданно заболел отец, мама сделала немыслимые усилия, чтобы спасти его жизнь. У отца был тяжелый обширный инфаркт, затем последовало обострение язвенной болезни желудка и сильное кровотечение, значительная потеря крови. Чтобы остановить кровотечение, ему прикладывали аппликации из льда, что привело к воспалению легких, затем к этому добавилась болезнь печени (гепатит) – после переливания донорской крови. Ситуация была практически безнадежной. Лечивший папу весьма опытный доктор Л.Д. Гвирцман не был настроен оптимистически в медицинских прогнозах. Мама не отходила от папы, ночевала в больнице, порой даже на полу, умоляла медсестер не выгонять ее и дать возможность быть рядом с мужем днем и ночью. Когда перспективы на выздоровление стали совсем неутешительными, врачи потребовали от мамы не оставаться на ночь в больнице, чтобы она не довела себя до инфаркта, а также рекомендовали забрать отца из больницы домой.
Дома начался новый этап борьбы за его здоровье. Мама не жалела себя нисколько. Не было у нее ничего другого, только забота о муже. Ночами не отходила от его постели. Рано утром спешила на базар, покупала ягоды, целебные травы, продукты. Затем варила специальные отвары, чай, каши, кормила и поила его, как грудного ребенка, делала необходимые процедуры.
В этом ей помогала ее родная сестра Маруся, специально приехавшая для этого из Ново-Куйбышевска. Вдвоем они, можно сказать, сделали невозможное. Шаг за шагом появились признаки выздоровления. Этот этап продолжался более года, и только благодаря вниманию, усердию, терпению, благоразумию и самоотверженности мамы, папа был спасен и вернулся к нормальной деятельности. Но это самопожертвование не прошло даром и подорвало ее здоровье.
Мама вернулась к своим обычным семейным хлопотам, помогала сестре, занималась с внуком и внучкой, но делать это ей становилось все труднее и труднее. Мама долго болела, искали причину, ставили противоречивые диагнозы. Снова приехала из Ново-Куйбышевска тетя Маруся и с прежней энергией ухаживала за своей сестрой. Мама не сдавалась, не жаловалась, проявляла обычное беспокойство и заботу о папе, дочери, внуках. Вся семья и родственники делали все возможное, но здоровье мамы с каждым днем ухудшалось.
В мае 1985 года я приехал из Минска в Кременчуг с женой Зоей. Это придало маме какой-то положительный импульс. Зоя быстро навела порядок в квартире, убедила папу сдать в макулатуру десятки килограммов ненужных бумаг и газет. Квартира обрела новый вид. Зоя одевала маму и выходила с ней во двор, где был сад, кормила ее. Мамины глаза заблестели жизнью и радостью. Улучшились самочувствие и аппетит. Мы поверили в чудо выздоровления настолько, что даже стали подумывать об отдыхе в Крыму.
Но чуда не произошло. В тот день, когда мы строили наши оптимистические планы, мама позвала в свою комнату папу, что-то хотела сказать ему, но не смогла, сердце ее остановилось.
В тот момент я еще не представлял себе, какая трагедия произошла. Я был поглощен соответствующими заботами: похороны, похоронный оркестр, кладбище, поминки. Слез не было. Казалось, я уже был готов к этой потере и пережил ее. Но спустя день или два я зашел в пустую комнату, где еще недавно стоял гроб, упал на диван и рыдал так горько и долго, как только мог когда-то в детстве. Я понимал, кого я потерял, что эта боль навсегда останется в моей душе. И действительно, идут годы, прошло почти 25 лет, но память и боль не угасают, а когда я приезжаю в Кременчуг, я так же, как и тогда после похорон, плачу безутешно на могиле родителей.
Об отце
В детстве моем я слышал от взрослых, что я папин любимец и баловень. Впоследствии я понял, что это не совсем так. Отец проявлял ко мне и к сестре равную заботу и внимание. Но то, что я был младше и я был мальчик, и, главное, его собственный детский опыт наложили определенный оттенок на его отношение ко мне. Дело в том, что папа рано потерял отца (моего дедушку), и практически рос сиротой, и в те суровые годы не знал подлинного детского счастья.
Отец родился 10 мая 1910 года в г. Белая Церковь. В своей биографии папа писал, что его отец (то есть мой дед) умер, когда папа был ребенком. Но из рассказов бабушки и родственников я узнал, что мой дед, Марк Дейчман, не умер от болезни, а был убит.
Дело происходило в феврале 1919 года в Белой Церкви. Во время погрома петлюровцев вся семья спряталась в погребе у соседей. Дед Марк отказался прятаться, к тому же он был тяжело болен, - кажется, тифом. Он считал, что его дом обойдут стороной, - дескать, что взять в полунищей квартире. Но это и послужило причиной беды. Откупиться от мародеров было нечем, и они от злости, что нечем поживиться, убили больного человека в постели.
Оставшись без мужа с двумя малолетними детьми, без средств к существованию, бабушка была вынуждена отдать сына (т.е., моего папу) родственникам мужа в Кременчуг. Девятилетний мальчик устроился работать в папиросный магазин, продавал с лотка папиросы, зазывал покупателей.
Друзья, купите папиросы,
Подходи пехота и матросы,
Подходите, пожалейте,
Сироту меня согрейте,
Посмотрите, ноги мои босы.
Теперь, когда я слышу эту песню, я вижу своего отца в его босоногом детстве.
Моего отца приняла в свою семью тетя Роза (родная сестра деда Марка Дейчмана) и ее муж Яков Гринбаум. Он же определил отца на учебу в семилетнюю школу.
Шли годы, от голода умерла Верочка, младшая сестра папы, бабушку приютил в Белой Церкви ее родной брат Яков Маргулис. Папа взрослел, учился, очень любил читать, никогда не расставался с книгой. Особенно любил историю и гуманитарные науки, был пытливым и любознательным подростком. Времени для игр и забав не оставалось. После окончания школы он поступил в Кременчугский педагогический техникум, который в 1930 году был реорганизован в Институт социального воспитания. Способного и одаренного юношу заметили и предложили преподавать, одновременно с учебой, на вечернем рабочем факультете этого же института. В 1932 году отец с отличием окончил институт, получив диплом и специальность учитель истории.
Жизнь постепенно налаживалась, он получил какое-то жилье. Наконец-то к нему переехала мать (моя бабушка).
Украина жила своей историей. Гражданская война, разруха, коллективизация, индустриализация, голод, пятилетки, репрессии. Бог хранил моего отца, он выжил в то смутное время, ничем не запятнал себя.
Пришло время, и отца призвали в армию. Он изучал нехитрую в то время военную науку: бегали с противогазами, скакали на лошадях, стреляли из линейных винтовок.
Когда бабушка, человек не очень образованный в военном деле, приехала навестить сына в месте прохождения военной службы, она сказала, что армия готовится к вчерашней войне. В Европе полыхала война, на полях сражений ревели танки, самоходные пушки, летали истребители и бомбардировщики, стреляли из автоматического оружия. А в полку, где служил папа, на учениях шашками наголо рубили соломенных манекенов- империалистов.
Закончив срочную службу в звании командира взвода, отец вернулся в ставший ему родным Кременчуг. Преподавал историю на рабфаке, в школе, одновременно продолжал образование на заочном отделении Харьковского педагогического института.
Работа, учеба, чтение книг не могли оторвать его от реальной жизни, романтических увлечений. Папа встретил Розу Журавскую, мою будущую мать, и в 1935 году они поженились.
Я ничего не знаю о их романтических отношениях в тот период. Знаю точно – я видел фото, - что моя мама была необычайно красивой девушкой. Убежден, что папа безумно любил ее.
В семье появился ребенок, Майя, моя сестра. Но нормальная благополучная жизнь продолжалась недолго. В декабре 1937 года арестовали папиного дядю (брата моего дедушки Марка) Соломона Дейчмана. Теперь уже отец принял в с вою семью сына арестованного дяди, Леонида Дейчмана, и дал ему возможность жить и учиться. Дядя Соломон так никогда и не вернулся из сталинских лагерей. Только в середине 60-х годов он был посмертно реабилитирован.
С первых дней войны отец ушел на фронт. Значительная часть его военной службы прошла в автомобильном батальоне в должности командира роты. Многие месяцы он не имел известий о своей семье, Кременчуг был захвачен немцами.
Батальон привозил боеприпасы и вооружение на передовые позиции, обратно везли раненных бойцов. Война для всех была войной, со всеми своими страшными потрясениями. Вокруг всегда рядом ходила смерть – смерть врагов, смерть своих боевых друзей и товарищей, смерть мирных жителей, детей, стариков. Как и все, он нес тяготы этой тяжелой, грязной, опасной и кровопролитной работы, имя которой Война.
Помню один из эпизодов, очень неохотно рассказанных мне о войне отцом.
Несколько машин батальона доставили снаряды к передовой, а обратно поручили везти немецких военнопленных. Охраны не было никакой. В каждом грузовике было по два солдата – один за рулем, другой то в кузове, то в кабине. Пленные покорно сидели в кузове. Никто не пытался убежать. На привале пленные ломали руками хворост, жгли костры, пекли картошку, выполняли команды солдат и офицеров.
Отец немного говорил по-немецки и управляя этим конвоем достаточно уверенно и спокойно. За долгие часы этого путешествия пленные и солдаты успели познакомиться поближе, некоторые звали друг друга по имени. В основном, пленные были такие же простые крестьянские парни, как и наши солдаты, - вчерашние колхозники, механизаторы-трактористы.
На одном железнодорожном переезде машины остановились. На путях стоял поврежденный бомбежкой санитарный поезд. Всем распоряжался офицер из команды «СМЕРШ». Он приказал отцу освободить машины от военнопленных и взять, сколько возможно, раненых из поезда.
Что делать с пленными? Ответ был прост: «Расстрелять!»
Отец не мог так легко выполнить этот приказ. Он попросил письменный документ, как приказ, но в ответ получил мат и угрозы оружием. Среди солдат-водителей тоже не нашлось охотников выполнить эту команду.
У этих солдат, простых работяг, за спиной которых были их сожженные деревни и дома, убитые родители, угнанные в рабство сестры, постоянно живущих в этой ужасной человеческой мясорубке войны, не хватило сил поднять руку на безоружного врага.
В то же время офицер из СМЕРШа нашел несколько добровольцев из охраны поезда, и они, вооружившись водкой и автоматами, пошли выполнять поставленную задачу. И даже когда в лесу прозвучали первые выстрелы, немцы покорно, практически без конвоя шли к месту своей смерти.
Один из пленных подошел к отцу и отдал ему колодку с фашистскими наградами. Впоследствии, через много лет, когда в Кременчуге организовали краеведческий музей, отец отдал туда эти медали.
Этот эпизод очень взволновал отца. Он был очень чувствительным человеком. Бережно относился к своим товарищам и подчиненным. И они, в большинстве, платили ему тем же.
Однажды я, будучи уже достаточно взрослым человеком, приехал в Киев в командировку. Папа посоветовал мне зайти к его фронтовому другу, в то время работавшему учителем в школе, - М.Ц. Островскому.
Вечером, закончив дела, я приехал к Островскому. Дверь открыл его товарищ и однополчанин по войне Голобородько Н.С. «Саша Дейчман, ну какой же ты молодой!» - воскликнул Голобородько и стал тискать и обнимать меня. Я до этого не знал его вовсе, а он принял меня за моего отца, так как я очень был похож на папу.
Когда ситуация прояснилась - кто есть кто, - все вдоволь посмеялись и сели за стол. За столом был еще один их общий друг и однополчанин. После этого смешного недоразумения разговор за столом пошел всецело о моем отце. И я никогда в жизни не слышал столько хорошего, интересного и значительного о своем отце, как в этот вечер. Говорили люди, знающие его по совместной жизни в землянках, на войне, в опасной обстановке, - люди совершенно независимые, честные, бесхитростные. Все говорили о моем отце в его отсутствии, от души, от чистого сердца, без какой-либо лести или заинтересованности. В искренности их слов я не сомневался.
Говорили о том, что папа по-отечески относился к солдатам, делил с ними офицерский паек, курево, помогал тем, кто был в беде или просто нуждался в поддержке. И много-много и долго говорили о нем. Я тогда с еще большим уважением и гордостью стал понимать своего отца.
Вспомнили смешной эпизод. Фамилия Дейчман, в переводе с немецкого означающая «немецкий человек», была неблагозвучна в те годы. В приказах на поощрения или награды фамилии писались в алфавитном порядке, следовательно, фамилия Дейчман на букву Д почти всегда была на первом листе. Как правило, большое начальство читало, чаще всего, первый и последний листы приказов. Неблагозвучную фамилию Дейчман часто просто вычеркивали. Тем не менее, папа заслуженно получил немало фронтовых наград. Я и сейчас храню его ордена и медали на стене в своей квартире в Бруклине.
Отец прошел по всем тяжелым дорогам войны. Участвовал в обороне Москвы, в наступательных операциях по освобождению Белоруссии и европейских городов. В звании капитана дошел до Берлина. В счастливый День Победы он с боевыми друзьями оставил свой автограф и надпись «Мы с Кременчуга» на полусгоревших стенах Рейхстага.
Окончилась война, отец демобилизовался из армии. Родители вернулись в родной Кременчуг. Папа работал в местном горкоме партии. Ему предложили продолжить образование в Москве, учиться, писать диссертацию. Но он не мог оставить семью в те голодные годы, и отказался.
Отец был отличным лектором, умел заинтересовать слушателей. Ему это позволяли ему большой опыт преподавательской работы, широкая эрудиция, начитанность. В работе ему помогали присущий ему оптимизм, чувство юмора, умение общаться с людьми и неиссякаемая энергия. Хотя разъяснять решения партии порой было непросто. В лекциях и беседах он проявлял некоторую осторожность. Наверное, понимал, чем заканчиваются откровенные разговоры.
Смерть Сталина
5 марта 1953 года у моего друга Саши Круглого был день рождения. Родители одели меня поприличней и отвели в квартиру друга. Родители Саши накрыли для детей стол с угощением. Я подарил Саше книгу, а кто-то подарил ему игрушечную двустволку, стреляющую пистонами. Саша дал мне пострелять из нее, и я не хотел выпускать эту игрушку из своих рук. Радости моей не было предела. Дети шумели и веселились, а я, кажется, больше всех.
Вдруг в комнату вошел отец Саши, Семен Яковлевич. Всегда с офицерской выправкой, с доброй улыбкой на лице, он сейчас был совсем другим. Строгим и каким-то растерянным. Он сказал: «Дети, не шумите, у товарища Сталина температура».
Все замолчали виновато, праздник остановился, стали расходиться. Я неохотно расстался с двустволкой и пошел домой в жуткой тоске. Дома родители и бабушка сидели за столом, слушали радио. Мама бросилась меня успокаивать и укладывать спать. Я лежал за занавеской, слушал сообщения о состоянии здоровья Сталина, о температуре и прочих непонятных для меня вещах, и не мог уснуть. Что же тут такого, что у товарища Сталина температура? У меня это было столько раз, и никто из-за этого не отменял праздники. Придет к нему доктор, сделает укол, и он выздоровеет, как и все. Что они так переживают и волнуются?
На другой день я встретил возвращающуюся из школы мою сестру Майю. Она шла в слезах, растерянная, в распахнутом пальто, с незакрытым портфелем. Я подумал, что кто-то обидел ее или побил, подбежал к ней, спросил, в чем дело? Она сквозь слезы сказала: «Сталин умер».
Дома мама вырезала из красной материи нарукавные повязки, пристрочив к ним по краям черные ленты. Все взрослые надели эти повязки на руку.
В детском саду няни и воспитательницы забыли дать нам рыбий жир. Я был несказанно рад, так как ненавидел процедуру вливания в рот рыбьего жира.
Нас построили в два ряда и вывели во двор, но не позволили нам играть. Мы подошли к забору, отделяющему детский сад от табачной фабрики. Там за забором, во дворе фабрики тоже стояли люди с красно-черными повязками и флагами. К нам подошла заплаканная заведующая садом. Дети, сказала она, плачьте! Сейчас в Москве хоронят товарища Сталина.
На фабрике заревел гудок. Мы вздрогнули и заплакали от всей души – от страха, от непонимания, от того, что все вокруг плачут. Мы смотрели друг на друга, плачущих, дрожащих, и никто из нас не мог успокоиться. Я также безудержно рыдал, захлебываясь от слез и соплей.
Таким мне запомнилось это событие.
* * *
После сталинского режима пришла хрущевская оттепель. В начале, как всегда, с приходом новой власти появляются надежды на перемены к лучшему. И действительно, было взято направление на улучшение качества жизни людей, сокращение очередей в ожидании квартир, попытка увеличить производство продуктов питания, освоение новых земель и так далее. Главное, все вздрогнули, услышав правду о культе личности и репрессиях Сталина. Для одних это было неожиданной новостью, для других – официальным признанием того, что они видели, понимали, переживали и страдали.
Впервые руководитель нашей страны поехал заграницу, в США, прорвал «железный занавес». Стали говорить не о концепции войны, а о политике мирного сосуществования. Думаю, что папа восторженно принял приход к власти Н.С.Хрущева. Хрущев казался каким-то своим, простым, доступным, располагающим к себе человеком, не совсем сдержанным, но вполне скромным.
Не помню точную дату, но знаю точно, что на открытие Кременчугской ГЭС приехал Н.С.Хрущев. В Кременчуге его сопровождали работники горкома партии, среди них и мой отец. В папином архиве, к сожалению, не сохранилась фотография его с Хрущевым.
Когда колонна машин подъехала к поселку строителей и эксплуатационников ГЭС, Хрущев остановил машину и вышел из нее. Поселок строителей был построен на месте деревни Табурище. Не совсем благозвучное название Табурище местные руководители изменили на город Хрущевск. Видимо, ничего не знавший об этом Никита Сергеевич подошел к дорожному знаку со своим именем и стал ломать его. Подбежали водители и сопровождающие и стали голыми руками демонтировать знак с названием города. «После моей смерти будете называть города моим именем, а не сейчас!» - сказал Хрущев, махнул рукой и пошел к машине.
Все были удивлены проявлением такой скромности стороны. Хотя в то время многим городам возвращали их родные названия. Сталинград стал Волгоградом, Ворошиловграду вернули его имя Луганск, и так далее. Город Хрущевск сейчас называется Светловодск.
Папа внимательно слушал выступления Н.С.Хрущева по радио, телевидению, интервью журналистам и, конечно, читал все, что печаталось в прессе.
Папа твердо был убежден, что все, что пишется в газетах, журналах, должно быть абсолютно правдивым. Со временем эта наивность, может быть, и прошла, но в то время это было именно так для него. Отец не только писал лекции, доклады, выступления, но также активно сотрудничал с местной городской газетой «Робитнык Кременчучины» и областной «Зоря Полтавщины». Тогдашний главный редактор городской газеты Демьян Никитич Коваленко высоко оценивал публикации отца, при этом оставаясь строгим критиком и близким другом.
Регулярно отец читал лекции на многих предприятиях и организациях города на самые разные темы. Но главные темы были: международные отношения, политика, история, религия, внутренние проблемы. Его лекции слушали с неподдельным вниманием, задавали вопросы, получали обстоятельные ответы. Часто после этих выступлений проводились концерты художественной самодеятельности или показывали кино. В таких случаях папа часто брал меня с собой, и я был свидетель вышесказанного.
Главным центром общественной жизни города в то время был Дом офицеров на улице Ленина. Здесь проходили гастроли театральных коллективов, выступали артисты эстрады, певцы и музыканты. Демонстрировались художественные и документальные фильмы. На танцевальных вечерах играл духовой оркестр или радиола.
Помню, что там я видел «психологические опыты» Вольфа Мессинга, выступления всеми любимых в то время Тарапуньки и Штепселя, концерт известного музыканта-скрипача Валерия Климова и много другого.
Здесь же проводились различные партийные мероприятия: совещания, пленумы, конференции. Доклады и выступления к ним часто готовил папа, но вместе с ним работали также лекторы-консультанты Макуха, Пильчук, Данилейко и другие. Для подготовки к этим докладам отец много занимался в библиотеках горкома партии и Дома офицеров. Помню, что библиотекой горкома заведовала Галина Романовна Тристан, которая иногда помогала мне делать уроки. А библиотека Дома офицеров имела в то время самый лучший фонд книг, и мне повезло, что там я мог читать книги и литературные журналы.
Иногда отцу поручали писать доклады для партийных начальников – секретарей обкома или ЦК Украины. Тогда он уезжал в Полтаву или в Киев. Несколько раз он брал меня с собой.
Для отца работа была главным смыслом его жизни. Я не помню, чтобы его всерьез интересовали рыбалка или игра в домино. Все свое время он отдавал работе, чтению газет, журналов, книг и, кончено, семье. Когда сестра закончила среднюю школу, он поддержал ее в выборе профессии учителя. Когда у меня на первом курсе техникума были проблемы с учебой, отец смог убедить меня преодолеть трудности, не бросать техникум, добиться цели. Впоследствии, после окончания машиностроительного техникума, убедил меня поступать в институт и для этого дополнительно заниматься с учителями-репетиторами.
Этот шаг дал результат. Я поступил в институт. И многому научился у отца, а именно: настойчивости, ответственному отношению к своей работе. Эти качества мне помогли и помогают сейчас в моей жизни.
Папа умел располагать к себе людей. К нему шли и друзья, и родственники, а порой и малознакомые люди за советом и всегда получали в ответ внимание, сочувствие, поддержку, самый возможный рациональный совет, конкретное решение и помощь. Он был открыт и доступен для всех. К нам домой поговорить с отцом приходили и пожилые пенсионеры, и молодежь, и учителя, газетчики, коллеги по работе многочисленные друзья. Обсуждались самые разные темы и вопросы, спорили, шумели, порой имели разные мнения, но всегда считались с мнением отца.
В числе папиных знакомых было немало известных в то время в Кременчуге людей, которые поддерживали с ним теплые, хорошие отношения. Среди них были видные врачи: М.Диканский, В.Т.Федько, М. Поспелов и его сын Вячеслав Поспелов, В.Маневский, Л.Д.Гвирцман; учителя: М.Кулешов и его сын Всеволод Кулешов, Л.И. Евселевский, Г.Н. Пономарева, С.Т.Коротич, Е.С.Рывкина; адвокат А.Л.Пикулин; журналисты: Д.Н.Коваленко, О.П.Кулешова; партийные и хозяйственные руководители: П.О.Згола, М.И. Рассохин, И.М.Приходько и многие другие. Эти люди, несомненно, оставили положительный след в жизни отца, а также в моей памяти.
Кандидат медицинских наук хирург М.Диканский был нашим добрым соседом по улице Цюрупы. Он обладал хорошим чувством юмора, но без всяких шуток удали мне аппендицит, когда внезапно в этом возникла необходимость.
Заслуженный врач Украины В.Т.Федько была не только знающим детским врачом, но и прекрасным организатором и педагогом, долгие годы возглавляла Кременчугское медицинское училище. Человек не простой судьбы, она советовала моему отцу не падать духом в сложные моменты его жизни. Я знал ее детей – Виктора и Ирину. Ирина Федько, как и мать, тоже стала врачом, унаследовав от нее многие качества, в том числе и такие, как отзывчивость и порядочность.
Доктор Л.Д.Гвирцман лечил моих родителей, был не только хороший терапевт, но, несмотря на резкость в суждениях, был очень интересный собеседник. С его дочкой Зиной мы были в приятельских отношениях, да и сейчас, бывая в Хайфе, я стараюсь навестить Зину в ее маленьком книжном магазине.
Уважаемый моим папой педагог М.Кулешов работал директором средней школы № 9. Его сын Всеволод Михайлович, тоже учитель, с женой Ольгой были наши соседи и друзья. Черноусый красавец Всеволод писал стихи, играл на аккордеоне, играл с детьми в волейбол, а его жена Ольга Павловна была учителем литературы, но стала блестящим журналистом. К сожалению, она рано ушла из жизни. Мне нравилась эта замечательная семья, я очень любил бывать у них.
Кандидат исторических наук Лев Исаакович Евселевский большую часть своей творческой жизни посвятил истории Кременчуга, написал немало монографий и книг. Недавно он прислал мне очень короткое, но всеохватывающее воспоминание о моем отце.
Участница антифашистского подполья в Кременчуге Галина Михайловна Пономарева была моим учителем и заведующей учебной частью в средней школе № 4. Позднее, в 1966 г., она сменила моего отца в должности директора школы № 5, но сохранила с ним товарищеские и профессиональные отношения.
В 1975 году я по неосторожности совершил под Минском дорожно-транспортное происшествие, без жертв и серьезных травм. Мои минские адвокаты, вероятно, для того, чтобы увеличить гонорар, довели дело до абсурда, почти что до тюрьмы. По настоянию папы, я приехал в Кременчуг и встретился с его хорошим знакомым – адвокатом А.Л.Пикулиным. Александр Пикулин очень быстро изучил мое дело, дал критический анализ происшедшему и рациональные юридические рекомендации. В результате не было оснований для судебного дела, все закончилось взаимовыгодным примирением.
Редактор городской газеты Д.Н. Коваленко был всегда желанным гостем в нашей семье, а сотрудница той же газеты, упомянутая выше О.П.Кулешова, с большим вниманием и терпением редактировала статьи моего папы, а в нескольких случаях – мои школьные сочинения.
С первым секретарем Кременчугского горкома партии М.И. Рассохиным папа проработал немало лет. Рассохин высоко ценил его деловые качества.
Директор вагонного, а потом автомобильного завода И.М.Приходько хорошо знал моего папу по партийным мероприятиям. Несмотря на занятость, он находил возможности, чтобы принять отца и обсудить конкретные вопросы.
О Петре Опанасовиче Зголе просто невозможно кратко упомянуть в одном абзаце. Это тема для целого отдельного рассказа. Не говоря о том, что П.Згола и мой отец имели доверительные и товарищеские отношения, уважали друг друга, лично мое отношение к нему было просто восторженным. В прошлом партийный работник, фронтовик, Петр Опанасович был человеком глубоких знаний, широкого кругозора, чрезвычайно радушным, открытым, хлебосольным. Мы, друзья его зятя А.Лукацого, собирались на кухне, где накрывалось им самим приготовленное угощение, и внимательно слушали его рассказы, мнения, воспоминания. Главной темой была история Украины, - страны, которую он преданно любил. Я не чувствовал разницу в возрасте – он создавал такую атмосферу, что мы могли и спорить, и обсуждать, и правильно понимать друг друга.
Вот такие замечательные люди окружали моего отца.
В 1961 году отец оставил работу в горкоме и стал директором школы № 5. Не знаю точно, что послужило этому причиной. Могу догадываться, но на догадках невозможно писать обоснованно. Тем не менее, отец продолжал заниматься своим любимым делом. Он, как по образованию, так и по призванию был настоящий, талантливый педагог.
Папа досконально знал методику замечательного человека и педагога А.С. Макаренко, поддерживал всячески работу музея А.С. Макаренко в Крюкове. Папа знал лично и неоднократно встречался с педагогом В.А.Сухомлинским, обсуждал с ним взгляды на воспитание и преподавательскую методику. Но, прежде всего, он любил свое дело и отдавался ему полностью.
Раньше всех он приходил в школу и позже всех уходил; сторож закрывал за ним входную дверь. Теперь все свое время он отдавал школе. Папа прекрасно владел украинским языком и, разговаривая в школе на украинском, он продолжал говорить на нем и дома. Иногда получалось смешно и забавно, когда он говорил по-украински, а мама отвечала ему по-русски.
В работе школы были заметные успехи, но в 1966 году какая-то бюрократическая комиссия из Киева нашла недостатки в охвате «всеобуча» (толком не знаю, что это такое и сейчас) и предложила отцу оставить работу. Это нанесло ему сильнейший удар, как морально, так и физически. Тогдашний заведующий отделом народного образования города, Коротич Сергей Тарасович, очень уважаемый в педагогическом мире человек, пытался защитить отца, но тщетно.
Отец продолжал заниматься своим делом, работал учителем в школе, в техническом училище, но сдал физически и тяжело заболел. Инфаркт и последующие сопутствующие болезни вывели его из строя больше чем на год. И только благодаря стараниям мамы, он выстоял и вернулся к нормальной жизни.
Однако нести такую нагрузку, как прежде, он уже не мог. Но душа его не могла остаться без занятия, без работы.
Новая беда пришла в дом. Тяжело заболела мама. Отец делал все возможное, чтобы найти правильное лечение, искал новых врачей, доставал лекарства, но все было тщетно. Мама ушла из жизни. Я был в те дни рядом с ним, видел, как он тяжело переживал эту утрату.
По моему совету он объединился с семьей дочери Майи, чтобы хоть как-то избавиться от одиночества. По-прежнему занимался любимым делом: писал статьи в газетах, занимался общественной работой, читал лекции в обществе «Знание», работал в обществе ветеранов войны, встречался с молодежью, с ветеранами, общался с бывшими учениками и однокурсниками, читал газеты и журналы, переписывался с друзьями-однополчанами – вот, пожалуй, неполный перечень его занятий в этот период.
С энтузиазмом и надеждой воспринял он перестройку. Внимательно следил за событиями, бурно происходящими в стране. Но восторга от происходящего вокруг, наверное, не было. Помню, как однажды пришел домой в слезах от обиды за то, что какие-то молодые люди издевательски посмеивались и оскорбляли колонну ветеранов войны и труда, идущих на парад Победы.
В апреле 1991 года я поехал в США по туристической визе, но события, происшедшие в Союзе в августе, подтолкнули меня принять нелегкое решение остаться там. В этом же году муж сестры решил эмигрировать всей семьей к своему дяде в Израиль. У отца, жившего в семье дочери, можно сказать, выбора не было. Он тоже должен был ехать с ними.
Но чувства привязанности к своей стране, к родному дому, любимому им Кременчугу, к своим друзьям, товарищам, могиле жены заставили его принять другое решение. Он решительно отказался от эмиграции в тот момент, когда уже были чемоданы упакованы, билеты куплены, и остался один в пустой квартире. Он не смог смириться с ужасной тоской и одиночеством и объединился со своей давней знакомой, матерью моего друга, Эсфирь Ефимовной, которая стал ему подругой до последних дней жизни.
Настал, пожалуй, самый трудный этап в его жизни. Слабое здоровье, отсутствие детей, постепенный уход из жизни друзей не способствовали поддержанию жизненного тонуса. Начался ускоренный распад Союза. Папа очень остро переживал эти события. Приход к власти Ельцина встретил с надеждой на лучшее, но быстро пришли разочарование и растерянность. Все сбережения, которые я оставил папе перед отъездом в США, превратились в пыль. На деньги, за которые я мог вчера купить автомобиль, сегодня отец мог купить автобусный билет, не более.
Я приехал в Кременчуг в феврале 1993 года и поразился, как город изменился, - но не в лучшую сторону. С тех пор я приезжал из Америки почти каждый год навещать отца. Помогал папе материально, так как прожить на пенсию в то время было практически невозможно.
Отец проявлял удивительную сдержанность и скромность. Уверял, что ему хватает того, что дают всем, т.е. пенсии. Он хоте жить так же, как и его товарищи-пенсионеры, ветераны войны, с которыми он не терял связь. Кто-то из его знакомых спрашивал его, что же тебя дети бросили? Но папа никогда не жаловался на нас, объяснял все, как есть «Дети выбрали свою дорогу, у меня она своя. Я прикипел к этим местам, к родному Кременчугу, и не уеду отсюда, даже если сейчас не все так гладко, не так сытно и не так тепло, как было раньше, или не так, как хотелось бы. Дети не бросили и не забывают меня, звонят, пишут часто и регулярно, помогают материально и всем, чем могут, сын ежегодно приезжает навестить меня. Кроме того, я не совсем один, со мной Эсфирь Ефимовна, мои двоюродные сестры и их дети, мои товарищи, мои ученики». Вот так отвечал им отец.
В политике, в экономике, в повседневной жизни присутствовал какой-то хаос. В этот сложный момент своей жизни отец сделал попытку обратиться к религии. Будучи всю сознательную жизнь атеистом, он все же сделал эту попытку, стал посещать иногда синагогу, наверное, нашел там немало знакомых для общения, но не думаю, что нашел там равновесие для своей души.
16 декабря 1996 года отец умер в своей квартире. Как ветеран войны, он был похоронен с воинскими почестями. В Кременчугской газете «Кремень» напечатали некролог.
* * *
О моем отце можно коротко сказать, что он из бедноты и полусиротства, благодаря пытливому уму и огромному трудолюбию, одолел дорогу к образованию. Он был дитя той эпохи, что сделала его идеалистом, но вместе с тем настоящим патриотом, как всего Союза, так и Украины и, особенно, Кременчуга. Он честно работал, учил студентов, воевал с фашизмом, читал лекции, воспитывал школьников, писал публикации в местных газетах.
Тяжело пережил развал Союза, но остался верным родным местам – Украине и Кременчугу, отказался от эмиграции, когда его чемоданы были уже упакованы. Уехал сын, уехала дочь, а он остался один на своей родине, - пережить эмиграцию было не для него.
Он любил жизнь, любил людей, и многие достойные и известные кременчужане знали его, уважали и высоко ценили дружбу с ним.
Таким он остался в моей памяти.
Август – октябрь, 2009,
Нью-Йорк
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
